Зная Плеханов, что произойдет дальше, он никогда не осмелился бы бросить свою необдуманную реплику (Философствуя, он заходил иногда слишком далеко).

— Попробуйте, Александр Николаевич! — усмехаясь в усы и бородку, подначил он и тут же побледнел, закричал, бросился к другу и не успел.

Великий Композитор по-детски всхлипнул, припал грудью к перилам, его голова свесилась вниз, ноги оторвались от шаткого настила, сверкнули в открытых сандалиях ослепительно белые пятки — он падал, и уже никто не мог ему помочь.

Плеханов закрыл глаза.

Он слышал крики ужаса, топот многих ног.

Потом все стихло.

Тишина была нестерпимо звонкой, она действовала сильнее самого громкого шума.

Он не мог заставить себя посмотреть.

Веки не раскрывались.

Он поднял их руками.

Великий Композитор висел в воздухе метрах в пяти от него, на полпути между мостом и камнями. Над головой Александра Николаевича блестел и переливался в солнечных лучах приличных размеров нимб.

Множество кармелиток и несколько случившихся здесь же капуцинов стояли на коленях и в немом экстазе тянули к Скрябину руки.

— Возвращайтесь, друг мой, — стараясь, чтобы голос предательски не дрогнул, мягко произнес Плеханов. — Вы были правы. Я проиграл…