– Он ударил его в живот.

– Мой племянник Оливер… Полисмена?.. В живот?

– Да, в живот. А наутро судья присудил его на тридцать дней без замены штрафом.

Я ожидал, что старуха рассердится, но вместо этого она вдруг принялась хохотать, как сумасшедшая. Хорошо, что сэр Родрик находился за полтораста миль отсюда. Иначе он запрятал бы ее в сумасшедший дом.

– Вы очень огорчены? – осторожно спросил я.

– Огорчена? В жизни моей не слышала такой уморительной штуки! Я им горжусь.

– Чудесно…

– Если бы каждый молодой человек бил полисмена в живот, Англия стала бы лучшей страной в мире.

– Дживс, – сказал я, возвратившись в гостиницу. – Все в порядке. Но я никак не пойму, почему так случилось.

– А что произошло у мисс Сипперлей, сэр?

– Я ей рассказал, что Сиппи попал в тюрьму, а старуха стала хохотать и объявила, что гордится своим племянником.

– Мне кажется, я могу объяснить эксцентричное поведение мисс Сипперлей, сэр. Мисс Сипперлей только что имела столкновение с здешним констеблем, сэр, и теперь она питает предубеждение против полиции вообще.

– Вот как? Почему же?

– Констебль за последние десять дней составил не меньше трех протоколов на мисс Сипперлей: за быструю езду, за прогулку с собакой без ошейника, за невычищенные дымоходы. Мисс Сипперлей возмущена поведением констебля и теперь ненавидит всю полицию.

– Удивительно повезло, Дживс.

– Да, сэр.

– Откуда вы все это знаете?

– От самого констебля, сэр. Это мой кузен.

– Дживс! Это вы все устроили! Вы его подкупили?

– О, нет, сэр. Но на прошлой неделе, в день рождения я сделал ему маленький подарок. Я всегда любил Эгберта.

– Сколько?

– Около пяти фунтов, сэр.

Я полез в карман.

– Получите. И еще пять за вашу находчивость.

– Очень благодарен, сэр.

– Дживс, вы необыкновенный человек. Кстати, вы ничего не будете иметь против, если я немного попою на радостях?

– Пожалуйста, сэр.