меня сочли подходящим. А Вас, товарищ старшина, наверное, сюда запёрли за непочитание родителей? Или за какое-нибудь геройство? – поинтересовался Толян.
– Ага, Лазарь, за геройство. Я троих гражданских лиц лишил красоты, свернув им носы в драке на танцплощадке в Севастополе. Вот за это геройство я к вам, хохмачам и попал.
Уже весь личный состав батареи управления полка хохотал, а старшина продолжал:
– Насколько мне известно, на батарею ещё один курсант Мореходки попал по недоразумению.
– Это «Змей Горыныч», товарищ старшина? – спрашивает рядовой Гармидер. – Он что, всю Одессу красоты лишил, как вы в Севастополе?
– А он сам пусть расскажет, – говорит старшина.
– Да чё тут рассказывать, мля. Всё было просто, мля. Как-то попили мы пивка «У Дерибаса», стоим так смирненько, похохатываем с девчонками, а тут какой-то кент с кодлой подвалил и начал моей Светке претензии предъявлять. Схватил её за руку, тянет, и говорит: «Ты что с этими салагами связалась?»
А мы уже кругосветку за кормой имели. Как я мог стерпеть такую наглость?! Ну, я его и примочил левой. Он кувыркался по Потёмкинской лестнице, как курай в поле, до самой Турции…
А тут патруль… Сами понимаете – чтобы не пятнать Мореходку моей судимостью, исключили меня из списков личного состава 3-й роты. И быстренько к вам отправили, на Наргин, дорогие товарищи, мля!…
…. Только разгорался душевный солдатский трёп о жизни на берегу, как ревун ворвался в наши души: «Боевая Тревога!», и как ветром сдуло всех из курилки…
