Клава подошла к нему и сняла очки.

— Поцелуй меня…

Сыч одел на неё очки и отошел.

— Я не умею…

Раздался характерный треск. Характер у треска был прескверный. В комнате прямо из воздуха появился Бэдтрак-4. А из него, соответственно появились Толян и Петрович. Ну, а их характер Вам уже известен…

Они были в смокингах и с сачками для бабочек.

— Целуй, целуй, дурило! - весело воскликнул Петрович.

— Я… того… не умею я.

Сыч стал фиолетовым. Он хотел покраснеть, как сделал бы на его месте любой мужик, но он был дальтоником…

— Вот чудак! Дело-то нехитростное!

Петрович жизнеутверждающе подошел к Титькиной, снял очки и впился в её пухленькие, сладкие губы.

Толян присвистнул. Бэдтрак отвернулся. Клава офигела.

— А вы стихи пишете, — не сводя с Петровича прекрасных глаз, спросила она.

Петрович встал в позу, красиво откинул голову, выкинул вперёд руку и повёл Титькину на улицу.

Сыч вздохнул и обратился к Бэдтраку-4:

— А как вы меня нашли-то?

— Долгая история, парень, но если хочешь, прочитай послесловие, а щас базарить некогда, нас ждут великие дела… Погнали на хаус!

Сыч зашёл в челнок и в ту же секунду он исчез, оставив только воспоминания и лёгкий запах чеснока.

Толян медленно сел на диван. Он устал от всего этого. В окно ему было видно родное Злопукино, обнявшихся Петровича с Клавкой, и бегущие по экрану титры:

ЗИС ИС ЗИ ХЭППИ ЭНД!