Из речи начальника штаба

Короткий промежуток между выходами в море личный состав экипажа старается использовать, кто как может и по полной программе. Женатые заканчивали безнадёжно затянувшийся ремонт в квартире, на который не хватило времени в отпуске, или пытались внести свой вклад в воспитание детей. У них было много и других проблем. Но заботы, где вечером поужинать, не существовало. Зато таковая была у другой части экипажа и разрешалась она всегда по-разному, но все варианты походили один на другой, отличаясь лишь составом участников и местом действия. Всё начиналось в общежитии. На этот раз минёр зашёл к младшему штурману. От него они пошли к химику, то ли ещё к кому-то. В конечном итоге вся компания собралась у Славы. На стол дружно вывалили всё, что принесли. Нельзя сказать, чтобы командир вычислительной группы Слава был очень рад визиту. К нему из соседнего с базой населённого пункта приехали две подружки. Там, откуда они приехали, было вдоволь красной рыбы и икры, правда, с остальными продуктами были проблемы, но люди жили и на судьбу особо не жаловались.

Из принесённых продуктов проще всего накормить такую компанию оказалось возможно только макаронами. Для приготовления использовалась огромная кастрюля. В дверь позвонили в тот момент, когда кастрюлю с готовыми макаронами поставили на стол, сервированный шампанским, чайными чашками и стаканами. Неожиданным гостем оказался замполит. По всей видимости, он увидел из окна своей комнаты, как компания зашла в подъезд дома напротив. К кому они могли идти, вычислить было несложно, и замполит решил прогуляться с целью проверки быта.

– Так в честь чего собрались, любезнейшие? Что делать собираетесь?

Минёр взял кастрюлю, слегка встряхнул и сказал, хитро улыбнувшись:

– Вот макаронники сварились. Присоединяйтесь.

– Макароны, и только?

– Почему только макароны. У нас ещё кое-что есть.

Сергей поставил на стол кастрюлю, взял с подоконника трёхлитровую банку с красной икрой, привезённую подружками Славы, и высыпал половину содержимого в кастрюлю с дымящимися макаронами, после чего перемешал всё вилкой. Зама словно столбняк схватил, остальные тоже рты пораскрывали.

– Не офицеры, а не поймёшь что! С кем коммунизм строить?

Это всё, что смог сказать замполит, уходя.

Когда дверь закрылась, минёр, обращаясь ко всем, произнёс:

– Рты закройте! Всю жизнь потом будете вспоминать, как макароны с икрой ели. Никто таким похвастать не сможет.

Вечер удался на славу.

Утром во время проворачивания минёр спустился на нижнюю палубу торпедного отсека.

Как выяснилось, вечером отдыхали многие, и все по-разному. Трюмный мичман Епифан был очень тяжёл и слонялся по отсеку с целью прислонить к чему-нибудь больную голову. Вид трюмного и порядок в отсеке вывели Сергея из состояния равновесия. Погоняв Епифана по отсеку, он дал ему полчаса на наведение порядка. В следующее посещение нижней палубы минёр увидел трюмного, наводящего порядок, но делал он это в индивидуальном дыхательном аппарате. Сергей заставил положить аппарат на место. К тому времени Епифан, продышавшись кислородом, пришёл в себя. Указав на беспорядок в компрессорной выгородке, минёр убыл в центральный к старшему помощнику. Вернувшись в отсек, он застал своих подчинённых, которые лазили по торпедной палубе и искали источник непонятного шума. Занятые поиском, они просто забыли о трюмном. Обследовали несколько раз всю торпедную палубу, но ничего не нашли. Спустились вниз, там тихо. Опять поднялись наверх. Странные звуки шли с того места, где на нижней палубе была компрессорная. Дверь в выгородку не открывалась. Общими усилиями смогли только чуть-чуть приоткрыть. Звуки доносились оттуда и принадлежали Епифану.

Открыть дверь мешал раздувшийся спасательный плот. Стоны трюмного доносились всё реже и реже. Пришлось протыкать плот. Когда смогли открыть дверь, то обнаружили Епифана, висевшего вверх ногами и вдавленного между приборами. Сдулась только одна секция и для освобождения пришлось резать и другую. А дело было так. Трюмный полез убирать пыль за плотом и зацепился ногой за шнуровку. Пытаясь освободиться, он стал дёргать ногой. Это продолжалось до тех пор, пока не сработал пусковой механизм плота.

Епифану повезло, что его не раздавило и вовремя нашли. Всё кончилось хорошо. Пришлось оплатить ремонт плота. Полученный урок Епифан усвоил надолго.

Автономное плавание

– Хвалиться количеством автономок то же, что и считать перенесенные венерические заболевания, – сказал интендант при разговоре в курилке и тут же добавил: – Кстати, у меня – эта десятая будет.

В длительном плавании есть развлечения, которые могут позволить себе обитатели корабля, но не в ущерб выполнению основной задачи. Всё, что происходит на лодке в это время, направлено только на выполнение поставленной задачи, и даже соцсоревнование приобретает смысл. Шутки и розыгрыши становятся просто необходимы для психологической разрядки и поднятия настроения экипажа.

Люди слишком хорошо узнают друг друга, проведя вместе не один месяц в прочном корпусе без информации с берега, а то, что приходит в кратких политинформациях, представляет собой набор фраз из обрывков газет, прочитанных ответственным политработником в штабном гальюне. Хорошие замполиты иногда сами сочиняли новости, а те, кто не хотел этим заниматься, частенько становились объектами розыгрышей.

Командир – самый занятой человек. Ответственность за корабль и экипаж не позволяет внутреннего расслабления.

В качестве начальника он находится в состоянии скрытой борьбы с командирами подразделений и экипажем, поддерживая определенный уровень напряженности в зависимости от того, какие задачи и на каком этапе плавания находится корабль.

У каждого командира обязательно есть какие-нибудь свои причуды. Без них ему уже не обойтись. Хорошо, когда постоянных— две-три и не более. К ним быстро привыкают, и даже если это в какой-то мере тягостно для подчиненных, то посмеяться над ними доставляет удовольствие и служит некоторым утешением от мелких обид и невзгод.

Командир иногда допускает возможность разрядить обстановку безобидным розыгрышем, без которого не обходится ни один экипаж, тем более в длительном плавании.

В первые дни плавания экипаж настолько занят, что времени кроме как на сон у подводников не остается. Не до шуток. Командир, задраив за собой верхний рубочный люк и прекратив таким образом связь с внешним миром, меняет весь внутренний уклад жизни. Лодка становится и домом и семьей. Подводники из-за отсутствия информации в большинстве своем становятся наивными, как дети, и то, что в других условиях практически невозможно, становится возможным в условиях замкнутого пространства. Это до минимума сводит усилия местных острословов и приколистов. Главное – не допустить хамства. Всё должно быть сделано по-доброму. Тогда