странным сном. Так или иначе, в действиях Бриты судьи не увидели ничего предосудительного и колдовского, тем более что вреда от ее лечения никому не было. Наказанием ей стали восемь дней на воде и хлебе. Такой приговор часто выносили тем, кто формально раскаивался в своих поступках и чьи действия не имели пагубных последствий для здоровья людей и животных.
Литье свинца помогало ведуньям поставить диагноз
В 1737 году власти внезапно обнаружили, что, несмотря на запрет, Брита принимает пациента. Выяснилось, что полученный ранее приговор сослужил ей неплохую службу: судебное разбирательство прославило ее, и теперь к ней тянулись люди чуть ли не со всех уголков острова.
На сей раз о своих методах Брита рассказала гораздо подробнее. Так, если после литья свинца проступала одна голова, то причиной болезни являлось привидение, и избавиться от недуга помогал «териак[44], который следует принимать внутрь горячим, пока не пропотеешь». Если же на ткани появлялось несколько голов, то болезнь лечили семенами льна и специями.
Все это, как выяснилось, поведали ей не сами обитатели подземного царства, а та самая девушка, что томилась в нем пленницей: только она могла понимать чужой язык. Выяснилось, что Брита посещала подземелье лишь душой: она на три дня покинула тело, которое все это время оставалось холодным и безжизненным.
На суде Брита прочитала пять заклинаний, среди них был и заговор от зубной боли. Она не могла излечивать животных или дарить удачу на скотном дворе, но, если кто-то хотел защитить молочных коров от бьер, она рекомендовала перекинуть через буренок чулок.
Бриту снова признали невиновной и приговорили к денежному штрафу и 12 дням на воде и хлебе.
В ходе ведовских процессов целителей привлекали к суду крайне редко. Более того, нередко судебные разбирательства служили своего рода рекламой для лекарей и приносили им новых клиентов. Целитель Юхан Эрикссон из Упланда, дважды судимый за «ересь и суеверия», признался: после первого приговора от жаждущих встретиться с ним не было отбоя, и ему даже пришлось прятаться, дабы не нарушить предписание суда.
Только в XIX веке работу знахарей начали серьезно критиковать, причем теперь недовольными были не судьи, а профессиональные врачи. Народных целителей обвинили в шарлатанстве, и их популярность постепенно спала.
Подводя итог всему вышесказанному, типичную шведскую ведьму можно описать так: это вдовствующая или замужняя женщина лет 50, с хорошей репутацией, мать нескольких детей, имевшая собственное хозяйство и крепко стоявшая на ногах.
Почему стали обвинять в колдовстве?
Многие исследователи предпринимали попытки объяснить колдовские процессы и найти виновных. Сделать это нелегко, поскольку ход и интенсивность процессов значительно отличались не только в разных странах, но даже в регионах одной страны. Самыми масштабными были процессы в Германии. При этом треть всех казненных в этой стране проживали в южных землях (одновременно это четверть лишенных жизни по обвинению в колдовстве во всей Европе). В северных регионах Германии за 200 лет процессов смертный приговор получили «всего» 200 колдунов.
В той же Швеции были провинции, почти не задетые колдовской истерией. В других же районах, например, в Даларне, процессы унесли жизни десятков людей и несколько раз вспыхивали с новой силой. Отдаленность от столицы или континента не имела никакого значения; более того, до Стокгольма охота на ведьм добралась последней.
Роль церкви
Движущей силой процессов была церковь. В XVI–XVII веках протекало зарождение и становление лютеранства, и борьба нового течения с католичеством нередко выливалась в «охоту на ведьм». В скандинавских странах к этому добавились еще и попытки полностью изжить язычество. Простые крестьяне не видели особой разницы между мифологическим Одином, обыкновенным домовым и христианским Богом. Все они требовали к себе уважительного отношения и готовы были прийти на помощь, если вести себя с ними правильно, и отвернуться, если совершить ошибку.
Для церкви же ни Один, ни домовой не существовали: это ересь, которую следовало извести. Преклонение перед силами природы толковалось как проявление язычества, а умение исцелять, с точки зрения церкви, не возникало «само по себе»: за ним всегда стоял дьявол.
Роль государства
Государство в какой-то степени поддерживало церковь: в XVII веке Швеция превратилась в значимую политическую державу, и страну требовалось срочно сделать «цивилизованной», чтобы не пришлось краснеть перед иностранными дипломатами.
В первую очередь следовало избавиться от суеверий, а также дисциплинировать людей и заставить их не просто слушаться, а бояться правителей. Потому список преступлений, за которые полагалась смертная казнь, резко расширился[45]. Казнить готовы были за все виды инцеста, связи с дальними некровными родственниками, связи с женщиной во время менструации, любые проявления иной сексуальной ориентации, связь с животными, четырехкратные кражи – не говоря уже об убийствах.
Согласно статистике, в 1654–1756 годах чаще всего приговор о лишении жизни выносили за преступления насильственного характера. Второе место занимали сексуализированные преступления (в основном казнили за внебрачные связи), третье – зоофилия. На четвертом месте было детоубийство и лишь потом – колдовство[46]. За детоубийство, например, в тот период казнили в два раза больше женщин, чем за колдовство. Таким образом, обвинения в колдовстве не были «приоритетом» властей, но служили отличным орудием приучения к дисциплине и послушанию.
Роль общества
Церковь была главным инициатором процессов, государство оказывало ей посильную поддержку, но нельзя забывать также об экономическом и социальном контекстах. Европа переживала малый ледниковый период, следствием чего явились годы неурожая. К этому добавились многочисленные войны. Резкое сокращение мужского населения, общее обнищание и неуверенность в завтрашнем дне (которая и без того постоянно сопровождала крестьян) рождали агрессию и подозрительность. Людям хотелось найти виновного в их бедах, причем не абстрактного бога или «силы природы», а конкретного человека, на котором можно было выместить недовольство.
Козлом отпущения стали ведьмы. Именно общественное мнение приводило женщин на костры. Сожженные были из того же класса, что и обвинители, и зачастую жили такой же жизнью. Но ссоры, зависть к чьей-то удаче, обида за свои несчастья и потери должны были получить выход. Желание выместить свой гнев и покарать виновных пронизывало крестьянское общество настолько, что порой имели место случаи линчевания освобожденных.
Истерия подогревалась и страхом за детей. Во всех шведских протоколах красной нитью проступает «благо детей». Вина ведьм была не столько в произошедшем или происходящем, сколько в том, что произойдет. Отвозя детей на Лысую гору, они лишали их права на праведную жизнь и Божью благодать после
