Адрес я помнил. И, случись еще одна такая же темная ночь, я бы тот дом наощупь нашел. Не знаю, почему так в этом уверен.

– Нет, Хас. Не поеду.

– А че?

– Ты же знаешь.

Друг за спиной громко вздохнул.

Он знал. И я тоже.

В нашем мире опасно. Рядом со мной опасно вдвойне. Потому, взяв себе за негласное правило никогда не приводить в этот мир обычных людей, я пользовал шлюх, которых, если что, и в расход не жалко пустить.

В шлюх не влюбляешься. К ним не привязываешься. И врагам не придет в голову искать мое слабое место с помощью шлюхи.

Потому, я никогда не путался с простыми хорошими девочками.

Однажды, увидев изнанку своей привычной реальности, они уже никогда не смогут вернуться в нее… И будут заживо сожраны и перемолоты в прах лопастями нашего жестокого мира.

Мира, где царят свои законы.

Мира, где я всегда ношу красную точку оптического прицела на лбу, как символ, наделяющий властью.

Под таким же прицелом все, кто ко мне приближён.

Привести в этот мир человека, значит собственноручно поставить его под прицел.

22

22

Гром.

Деталь недостающего пазла вросла в общее полотно, рисуя наконец в моей голове цельную картину событий.

Карандаш, который я держал все это время в руке, жалобно хрустнул. Мои пальцы переломили его пополам.

Фея, дрожащая на диване всем телом, проследила за этим движением, и в ее глазах явственно читался вопрос: «С моей шеей ты теперь то же самое сделаешь?»

А я не мог поверить глазам. Жадно всматривался в каждую деталь ее внешности, пожирая глазами. Теперь смотрел уже абсолютно по-новому.

Мне даже объяснения Хасана о том, что эта та самая нимфа теперь не потребовались. Все в голове и так встало на место.

Вот почему она мне показалась знакомой. И, хоть лица той девчонки я даже не видел, узнавание сработало на каком-то абсолютно другом уровне. На уровне наших первобытных инстинктов.

Вкус ее губ. Откуда я его знаю вообще? Наш поцелуй в машине сегодня был разве не первым? Ее легкий стон в мои губы сквозь всхлипы. Я точно знаю, как она стонет, когда принимает в себя мое тело.

Каждую мою клетку прострелил электрический импульс.

Не бред. Не видения, спасающие меня от предсмертной агонии.

Это все правда. В ту ночь мы с нимфой занимались любовью. У нас с ней был секс. Вот почему я так отчетливо знаю, как она пахнет. Какие мягкие наощупь ее нежные пальчики. Насколько шелковистые волосы.

Ч-черт, – прошипел я про себя и на миг зажмурил глаза.

Догадка была так близко и так далеко.

– Я-я все… объясню? – то ли спросила, то ли сказала Есения, не прекращающая дрожать у меня на диване. С каждой секундой она все больше куталась в плед, будто намереваясь в нем исчезнуть совсем.

– Хасан, выйди, – отдал я тихий приказ, и друг тут же скрылся за дверью, оставляя нас с Феей одних.

Как же вовремя он тут появился. Вероятно, узнавая всю подноготную Феи, он упустил из виду только одно - ее фото.

Если бы Хасан не зашел в кабинет именно в этот момент, неизвестно сколько еще хитрая Фея водила бы за нос меня.

В кабинете повисло гробовое молчание.

И лишь наш с девочкой взгляд прятал в себе километры немых диалогов.

А ведь я еще долго тогда себя сдерживал, чтоб ее не найти. Пытался вытравить нимфу из мыслей сотнями ничего не значащих телок, которых штабелями укладывал тогда в свою койку.

И все равно каждую ночь мне снилась девица с двумя длинными белокурыми косами. Это превратилось в навязчивый фетиш, и в какой-то момент я смирился.

Шлюхи, эскортницы, киноактрисы. Все они с определенного времени старательно выкрашивали свои волосы в пепельный цвет, и заплетали две аккуратные косы. А брал я их исключительно сзади.

Нутро содрогнулась от понимания того, кто сейчас сидит предо мной.

Девушка, который я так долго болел. Масштаб мой болезни она и близко не сможет представить. Лишь годы спустя я отпустил идею навестить нимфу в том доме, и наконец перестать мучится мыслью о ней. А сны, наполненные запахом трав и ее сладких стонов, все еще время от времени являлись ко мне.

– Ты… – прохрипел я в конец севшим голосом, – ты меня спасла тогда…

– У тебя было сильное кровотечение… – Фея опустила глаза. – Я… не могла поступить по-другому, и ты вообще не оставил мне выбора, ввалившись в мой дом среди ночи. Скорая туда приехала бы, дай бог, если утром.

– И у нас был секс. – Сухо констатировал я.

Щеки Есении залило пунцовым стыдом.

– Я-я… я не хотела, я просто…

Я грязно выругался сквозь сжатые зубы.

– Черт побери! Фея! Я что, тебя изнасиловал?!

Она вскинула на меня огромные, как блюдца глаза.

– Ч-что?... Н-нет... Ну... то есть...

Я встал. Рабочее кресло подо мной жалобно скрипнуло и со скрежетом отъехало в сторону. Воздух в кабинете тут же стал тяжелее.

– Четко сейчас и по делу. Я взял тебя силой?! Ты сопротивлялась?!

Подавив тонну стыда, которая прямо в этот момент прибивала Фею к дивану, она гордо задрала подбородок:

– Нет. Я дала свое согласие на нашу… близость.

От моего сердца в момент отлегло. Я кто угодно, но не насильник уж точно.

Отлегло, пока Фея не продолжила дрожащим от напряжения голосом:

– Но ты был моим первым мужчиной, – один бог знает, какого труда ей сейчас стоит в этом признаться, но Фея продолжала говорить, а я ее внимательно слушал: – А утром ты исчез. Потом приехал этот твой, – она с обидой кивнула на дверь, и еще выше задрала подбородок. Нежный голосок дрогнул, а светлые глаза наполнились слезами обиды. – И всучил мне конверт с деньгами. Велел держать язык за зубами и никогда не вспоминать о том, что ты был у меня.

Я прикусил язык от досады. Ясно, что самодеятельность Хаса имела вполне рациональный окрас. Он хотел, чтобы девчонка держала язык за зубами, это могло обернуться проблемами. Для нее же самой, в первую очередь.

Но, не зная контекста, он усложнил ситуацию, выставив меня перед Феей совсем уж уродом.

Подбородок Есении тем