Ознакомительная версия. Доступно 45 страниц из 246
сана священника своей епархии, совершившего преступление, то эту задачу должен взять на себя епископ Авилы или же другой, назначенный им епископ.
Может показаться, что Торквемаду фактически сместили и что Санчес де ла Фуэнте стал вышестоящим лицом. Если и так, то это превосходство, конечно же, было лишь номинальным. Несмотря на это, Торквемада оставался главой и вдохновителем святой палаты в Испании, верховным судьей и законодателем; мы увидим это, когда дойдем до рассмотрения его последних «Указаний», опубликованных в 1498 году.
Несмотря на меры, предпринятые папой с целью смягчения суровости инквизиции и приведения ее в более разумные границы, поток приходящих в Рим жалоб не иссякал.
Назначение помощников великого инквизитора вовсе не ограничило юрисдикцию инквизиции, как это было задумано, а даже расширило ее. Теперь инквизиторы зашли так далеко, что сами продавали конфискованную собственность и распоряжались ею; прежде этим занимались чиновники королевской казны. Этого Фердинанд уже не мог стерпеть. Там, где соображениям гуманности и доводам политической целесообразности не удалось обуздать его фанатизм, алчность легко одержала победу. Итак, мы наконец видим, как сам король обращается к папе с жалобой на деспотизм суда, наделенного понтификом большей властью и влиянием, чем те, которыми обладает монарх в собственном королевстве. Ответом на его обращения стала булла, изданная в феврале 1495 года и приказывавшая инквизиторам под страхом отлучения воздерживаться от подобных действий и никогда не прибегать к ним, кроме как с позволения короля. Полномочия судить инквизиторов в случае мошенничества или нарушения законов в таких делах возлагались на знаменитого Франсиско Хименеса де Сиснероса[472]. Этот человек, которого называли испанским Ришелье, поднялся от весьма скромной жизни босоногого нищенствующего монаха до великолепия сана его преосвященства, примаса Испании – на этой должности он сменил кардинала Мендосу, умершего в 1495 году.
В следующем году Торквемада покинул королевский двор, где он в течение десяти лет был фигурой, уступавшей в значимости лишь самим монархам. Став инвалидом из-за подагры, он удалился в свой монастырь в Авиле[473]. Там он жил, отойдя от дел, – худой старик 76 лет, ослабленный и измученный телесными недугами, но полностью сохранивший энергию и силу ума и духа; суровость его оставалась прежней, а совесть была совершенно чиста благодаря убежденности в том, что он отдал все лучшее в себе – и всего себя – служению своему Богу.
Но даже теперь он отошел от дел всего лишь физически. Его внимание по-прежнему было сосредоточено на инквизиции, он был полностью поглощен ее делами. Мы видим, как он до последнего активно руководит деятельностью трибунала веры.
Весной 1498 года Торквемада призвал главных инквизиторов королевства в монастырь Святого Фомы в Авиле, чтобы они вместе с ним могли сообща подготовить издание новых указов, пресекавших злоупотребления, вкравшиеся в управление правосудием святой палаты, доказавшие недостаточность его указов 1484, 1485 и 1488 годов. Эти четвертые по счету «Указания» Торквемады были опубликованы 25 мая 1498 года. В них содержится довольно много того, что словно бы рассчитано на смягчение суровости более ранних указов, но в большинстве случаев это иллюзорное впечатление. Рассмотрим же кратко 16 статей, из которых состоят эти «Указания».
Первые три предусматривают следующее: (I) из двух инквизиторов, назначенных в каждом суде, один должен быть законоведом, а второй – богословом, и они должны вести дела лишь совместно, принимая решения о тюремном заключении, пытке или оглашении свидетелей; (II) инквизиторы не должны позволять своим чиновникам носить оружие в тех местах, где это запрещено; (III) никто не должен подвергаться аресту без достаточных доказательств его вины, а все дела должны рассматриваться как можно скорее, а не откладываться в надежде обнаружить дополнительные основания для приговора.
Последний пункт лишь повторяет более ранний, который мы приводили выше; исходя из этого повторения, можно предположить, что прежняя формулировка того же приказа не получила должного внимания и внедрения. Оговорка о том, что арест должен производиться лишь при наличии достаточных доказательств вины, не так великодушна, как может показаться. Она зависит от того, что инквизиторы сочтут «достаточным доказательством», и это показывает правоприменительная практика святой палаты: обвинение со стороны злого или недоброжелательного человека, или признание, вырванное у какого-нибудь несчастного под пыткой, считалось «достаточным доказательством», оправдывающим арест и все, что следовало за ним. Чтобы устранить пристрастный характер этой оговорки, потребовалось бы аннулировать указ, который объявлял «неполное» доказательство достаточным основанием для возбуждения дела.
Очень милосердна в своих формулировках статья IV, говорящая, что в судебных делах против умерших инквизиторы должны сразу выносить оправдательный приговор, если отсутствуют полные доказательства преступления, и не затягивать дело в надежде обнаружить новые улики, поскольку судебные отсрочки очень вредны для детей, не имеющих возможности заключить брак, пока подобное дело находится sub judice[474]. Однако данная статья появилась с опозданием, когда обильный урожай с состоятельных мертвецов уже был благополучно собран. Кроме того, никакие условия не могли смягчить чудовищную жестокость документа, приказывавшего эксгумировать и сжигать останки умерших вместе с их чучелами и обрекать их детей или внуков на нищету и лишение гражданских прав, даже если было известно, что покойный умер раскаявшимся и утешенным Святым причастием – вследствие чего, согласно их вере, инквизиторы считали его спасенным.
Статья V предписывает в случаях, когда у суда недостаточно денег на жалованье, не налагать дополнительные финансовые взыскания, кроме тех, которые были бы наложены, если бы у суда были средства. Только представьте себе: идеи справедливости восторжествовали в суде, которому потребовался указ, чтобы регулировать взыскания в соответствии со свершенным преступлением, а не с потребностями суда в деньгах на тот момент!
Столь же поучительна статья VI, указывающая, что тюремное заключение и телесные наказания не должны заменяться на штрафы и что только главные инквизиторы имеют полномочия освобождать преступников от ношения санбенито и реабилитировать детей еретиков, чтобы те имели свободу в вопросах одежды и выбора занятий. Как подчеркивает Льоренте[475], само существование этого указа свидетельствует о тех злоупотреблениях, в которых были виновны инквизиторы, желавшие увеличить свои и без того значительные доходы.
Статья VII полностью пропитана духом инквизиторской безжалостности. В ней инквизиторов предупреждают о том, чтобы они проявляли осмотрительность в допущении к примирению с церковью тех, кто признал вину после ареста, поскольку с учетом количества лет, прошедших с учреждения инквизиции, неподчинение таких лиц суду можно считать установленным.
По поводу статьи VIII, предписывающей инквизиторам подвергать лжесвидетелей публичным физическим наказаниям, Льоренте дает особенно интересный комментарий:
«Чтобы как следует понять эту статью, необходимо осознать, что существовало два способа стать лжесвидетелем: либо оклеветать кого-то, либо отрицать осведомленность о еретических словах или поступках, о которых человека могут спрашивать
Ознакомительная версия. Доступно 45 страниц из 246
