– Это кровь Сутэиси-мару, – пояснил ей Кодэндзи. – Он проткнул себе руку батюшкиным мечом. Меня тоже забрызгало – только и всего.

Сестра с облегчением вздохнула.

Сутэиси-мару, уверенный в том, что убил господина, домой не вернулся. Он бежал, и больше его в тех краях не видали. Двое слуг – увы! – были мертвы и лежали на дне ручья.

Деревня бурлила. «Сутэиси-мару убил господина и скрылся!» – все только и говорили об этом. Целая толпа собралась у дома богача. Кодэндзи вышел, чтобы успокоить соседей.

– Ничего не случилось. Никто и не думал убивать моего отца. Кровь на его одежде – это кровь Сутэиси-мару.

Толпа успокоилась.

– Ну тогда… Пойдем принесем тела слуг.

Все разошлись.

Но что же случилось дальше? А случилось то, что наутро старый хозяин не вышел из опочивальни. Когда Кодэндзи с сестрой пошли узнать, в чем дело, то увидели, что он мертв. Старик лежал с разинутым ртом и закрытыми глазами; тело его уже остыло.

Срочно послали за лекарем. Осмотрев покойного, тот объявил:

– Вашего батюшку сразила внезапная хворь. Тут теперь уже ничем не поможешь.

Брат с сестрой горевали безмерно. Все в доме снова пришли в волнение. Слуги шептались:

– Значит, это все-таки правда – Сутэиси-мару убил господина! Молодой хозяин из жалости выгораживает его, он сочинил, что наш господин скончался от внезапной болезни. Но и милосердию должны быть пределы!

Новость достигла правителя провинции. В деревню приехал наместник. Надо сказать, что он всегда питал зависть к деньгам богача и сразу же сообразил, что это прекрасный повод покончить со всей его семьей. Осмотрев усопшего, он воскликнул:

– Да он весь в крови! Он скончался от жестоких побоев! Кодэндзи, твоего отца убили у тебя на глазах, а ты не сумел схватить убийцу и выдумываешь теперь разные небылицы. Все это весьма подозрительно!

Наместник нарочно сказал неправду.

Лекарь, случившийся тут же, возразил:

– Но на теле нет ни единого синяка или ссадины!

Наместник, гневно сверкая глазами, вскричал:

– Ты лжешь! Тебя подкупили! – И повелел схватить лекаря. Связать Кодэндзи наместник, однако, не решился и приказал:

– Поедешь со мной. Будешь держать ответ перед правителем!

Кодэндзи поведал правителю всю историю без утайки, но правитель, которому богатство отца Кодэндзи тоже кололо глаза, сказал:

– Нет, я не верю тому, что ты говоришь. Лекаря в темницу! Что же касается тебя, Кодэндзи… Твой род живет на земле уже несколько сотен лет. Да, вы не из благородного сословия, однако род ваш удостоен чести носить на поясе меч и ездить верхом и в паланкине. Так что вас можно считать все равно что за самураев! Твоего отца избили у тебя на глазах. Как ты осмелился лгать мне?! Ты будешь наказан по законам нашей провинции. В тюрьму мы тебя не посадим, но до тех пор, пока ты не доставишь голову убийцы собственного отца, приказываю конфисковать все ваши угодья и деньги, а тебе жить в изгнании. Ступай же! – И правитель удалился во внутренние покои.

Погруженный в невеселые думы, Кодэндзи вернулся домой.

– Я никогда не был болезненным ребенком, но природа не одарила меня силой. Меч-то я и вправду ношу, но вот сумею ли отрубить голову человеку? Сутэиси-мару – известный силач. Он раздавит меня, как муху…

Хоэн-бикуни заплакала.

– Мой свекор, – сказала она, – жрец храма Хидаками-дзиндзя. Ему не раз доводилось с луком в руках замирять дикие племена эбису в Митиноку и Хитати[148]. Поезжай к нему, он научит тебя владеть мечом. Это добрый человек, он войдет в твое положение и сделает все, что в его силах. – Хоэн-бикуни вручила брату рекомендательное письмо и проводила его в дорогу.

Воспрянув духом, Кодэндзи поспешил в храм Хидаками-дзиндзя. Выслушав его рассказ, жрец Харунага сказал:

– Мне искренне жаль тебя. Успокойся, грубая сила всегда имеет пределы. Но, изучив воинское искусство, ты сможешь многократно увеличить ее и легко одолеешь противника.

Больше двух лет жрец обучал Кодэндзи искусству фехтования, а тот ревностно следовал его наставлениям. И вот наконец Харунага сказал: «Я доволен» – и разрешил Кодэндзи отправиться в путь, на поиски Сутэиси-мару.

– Закон дозволяет тебе взять с собою оруженосца. Но это было бы недостойно мужчины. Отправляйся один. Когда отыщешь своего недруга, отруби ему голову и возвращайся домой, – напутствовал жрец Кодэндзи.

Прежняя растерянность и отчаяние давно уже покинули сердце юноши, и он без страха отправился в путь – в город Эдо.

…Между тем Сутэиси-мару, словно влекомый богом странствий, бежал день и ночь, не останавливаясь, чтобы передохнуть. Он не владел никаким ремеслом и, добравшись до Эдо, какое-то время перебивался случайными заработками – там, где была нужна грубая сила, – а потом сделался борцом сумо. Некий князь, правитель провинции, большой любитель сумо и саке, взял Сутэиси-мару на службу, сделав его своим сотоварищем по развлечениям.

– Что ты за человек и откуда? – спросил он однажды у Сутэиси-мару, и тот не таясь рассказал ему все, что случилось.

– Значит, тебе грозит кровная месть… Мальчишка, может быть, и не силач, но так легко не отступится. Говоришь, он богат? Тогда он наймет людей и пошлет их схватить тебя. Вот что… В этом году я возвращаюсь домой, в провинцию[149], и могу надежно спрятать тебя. Собирайся!

Когда князь собрался в путь, Сутэиси-мару сопровождал его паланкин.

Тщетно искал Кодэндзи Сутэиси-мару. Он обошел весь Эдо и окрестности города, потратив на это три года. Но однажды случайно услышал, что кровник его бежал в западные провинции, воспользовавшись благоволением князя, – и в тот же день, покинув Эдо, отправился в путь.

Покровитель Сутэиси-мару, правитель края Будзэн, был человек великодушный и щедрый. Он благоволил к Сутэиси-мару, однако от постоянных возлияний тот заболел: все тело у него покрылось нарывами, и в конце концов Сутэиси-мару превратился в калеку.

В один прекрасный день он сказал князю:

– Хоть я и не убивал своего господина, все равно я несу на себе вину, ибо все считают меня убийцей. Молодой господин нежного телосложения и не сможет мне отомстить. Он, верно, стал учеником Будды и надел монашеские одежды, последовав примеру своей сестры. Может быть, мне самому надлежало бы разыскать его и позволить себя убить, но ноги мои искалечены и не могут одолеть четыреста с лишним ри. Слыхал я, что в здешних краях есть место, где дорога проходит вокруг голой скалы. Длина ее – восемь ри[150]. Если бы кто-нибудь по молитвенному обету продолбил проход в этой скале – длиной всего в один ри, –