В папирусе имеются два знака, обозначающие порядковый номер стихов (700 и 800), и заключительная пометка, из которых ясно, что комедия насчитывала немногим больше 1000 стихов и что до нас дошла преимущественно ее вторая половина. В этой же пометке название комедии дается во множественном числе («Сикионцы»), как и на стенной росписи II в. н. э. в Эфесе (см. прим. к О. 1026) и в позднеантичном каталоге (см. «Свидетельства» . ., № 55). Вся косвенная традиция упоминает название комедии в единственном числе, которое сохранено и в настоящем издании.

О времени постановки пьесы никаких сведений нет. См., однако, 180 и прим.

О содержании первой половины пьесы можно только догадываться на основании 1-23, уцелевших от пролога какого-то божества, и диалога, начинающегося со 110. (Нумерация является здесь совершенно условной, обозначающей число сохранившихся стихов. В действительности между отдельными кусками папируса следует предположить значительные лакуны, так как 149 по нынешнему счету соответствует 698 полного текста комедии. Здесь кончалось III д.).

Командир наемников Стратофан, считающий себя гражданином Сикиона (город в Арголиде, западнее Коринфа), лет 10-12 назад, находясь в Карий, купил на рабском рынке раба Дромона с маленькой девочкой по имени Филумена. По рассказам раба, Стратофан, конечно, знал, что девочка, происходящая из Элевсина, была похищена пиратами. Об обстоятельствах пропажи дочери знал и ее отец Кихесий, так как пираты, захватив сначала вместе с Филуменой и рабом старуху-няньку, отпустили последнюю, считая ее таким товаром, за который много не возьмешь (3-5). Когда девочка повзрослела, Стратофан влюбился в нее и мог бы сделать ее своей сожительницей. Вместо этого он в сопровождении парасита Ферона и своей любовницы Малфаки приезжает в Элевсин с целью разыскать родителей Филумены и оформить свои отношения с ней законным браком. Здесь ему, однако, приходится преодолеть значительное сопротивление со стороны некоего Мосхиона — молодого человека, возымевшего свои виды на девушку (см. 92-108 и прим.).

Кроме переведенных здесь фрагментов у античных авторов есть еще несколько ссылок на «Сикионца».

Причастие «укусившая» было употреблено в нем в значении «разгневанная» (фр. 7).

Глагол со значением «отказывать» мог применяться как по отношению к браку, так и к любовной связи (фр. 8).

Поллукс (IV 119) сообщает, что юноши в комедии носят пурпурную одежду, а параситы — черную или серую, кроме «Сикионца», где парасит ходит в белой одежде, намереваясь жениться (фр. 9).

Наконец, сохранилась левая половина нескольких стихов на папирусе I в. н. э. (Р. Оху. 1238), содержавших оживленный разговор между Малфакой, Фероном и Пиррием (имена действующих лиц указаны в рукописи): «Не ревнуя... появилась другая... — На это ты отважилась, убедившись... Я убедилась? — (Конечно). — Чтоб ты пропал... ей ты наболтал... этого человека... доставляете... — Провались ты (провалитесь?)» ... (фр. 11). Поскольку засвидетельствованные папирусным отрывком имена Малфаки и Ферона в других известных комедиях Менандра не встречаются, есть все основания отнести его к «Сикионцу», хотя связь его с сохранившимся текстом не ясна. Еще один кусочек папируса, написанный той же рукой, обнаружен недавно (Р. Оху. 45, 1977, № 3217), но читаемые на нем ничтожные остатки семи стихов не дают возможности соединить его непосредственно с фр. 11.

ЗЕМЛЕДЕЛЕЦ

Основные источники текста — папирусный лист из кодекса V-VI в. (Р. Genau 155), содержащий 1-87, и фрагмент папируса IV в. (PSI 100), сохранивший левую сторону колонки (79-128).

О времени постановки комедии никаких сведений нет.

Как видно из уцелевшего текста, предысторию сюжета составляло насилие, совершенное над дочерью бедной вдовы Миррины молодым человеком из соседнего богатого дома. Впрочем, виновник, подобно Мосхиону из «Самиянки» и из Каирского папируса, не думал отказываться от возникших перед ним обязательств (3) и ждал только случая объясниться с отцом, который тем временем, в отсутствие сына, решил женить его на сводной сестре, своей дочери от побочного брака (5-12). Такое соединение в брачном союзе детей от одного отца не возбранялось афинским правом, поскольку оно содействовало сбережению имущества внутри семьи. Сохранилось сообщение Квинтилиана (XI 3, 91) о том, что в прологе «Земледельца» выступал молодой человек, передававший речь какой-то женщины и подражавший ей голосом, — вероятно, что в недошедшей до нас части монолога молодого человека воспроизводилось содержание его разговора с Мирриной. От ст. 1 сохранились два испорченных слова.

ГЕРОЙ

Единственный источник текста — остатки того же папирусного кодекса V в. (P. Cairensis 43227), в котором сохранились сцены из «Третейского суда», «Самиянки» и «Остриженной». Наряду с начальной сценой и отрывком из IV или V д. дошло позднеантичное стихотворное изложение содержания комедии и список действующих лиц в порядке их появления. Комбинируя эти данные, можно представить себе исходную ситуацию и развитие действия в комедии примерно в следующих чертах.

Восемнадцать лет тому назад (94) Миррина, будучи девушкой, подверглась насилию со стороны неизвестного молодого человека. Родившихся у нее близнецов — мальчика и девочку — она отдала на воспитание пастуху Тибию, а вскоре после этого вышла замуж за некоего Лахета, в услужении у которого находился Тибий (сначала в качестве раба, затем — вольноотпущенника). Незадолго до своей смерти Тибий взял взаймы у Лахета две мины, но не успел вернуть деньги, и поэтому Горгий и Планго, считавшиеся детьми пастуха, пришли к Лахету, чтобы отработать отцовский долг (в изложении содержания допущена в этом отношении неточность, ср. 32-35). Знал ли Горгий о том, что Миррина является их матерью, неизвестно; Миррина, конечно, знала, что приютила у себя в доме собственную дочь.

Комедия начиналась с диалога Геты и Дана, влюбившегося в Планго, с которой к тому времени успел сойтись молодой сосед Фидий; по всем законам комедийного сюжета, Планго должна быть беременна. Вероятно, Дав узнавал о происшедшем от Геты и видел в этом хороший способ устроить свою судьбу: он «признавался» Миррине в том, что обесчестил девушку (фр. 2?) и просил на этом основании выдать ее за него замуж. Миррина, естественно, приходила в гнев и отчаянье при мысли, что ее дочь должна стать сожительницей раба.

Поскольку Миррина названа в списке действующих лиц после Героя, т. е. местного божества-покровителя,