изначальное небо ума во всей его ясности. Прямо там у нас появляется важный шанс распознать это бескрайнее, подобное небу осознавание как нашу собственную внутреннюю природу, и тогда отпустить все и расслабиться в этом состоянии, как ребенок, возвращающийся домой.
Однако у большинства людей эта возможность приходит и уходит как вспышка. Все без исключения – даже малейшие насекомые – обладают мимолетными переживаниями бесконечного открытого осознавания, но говорится, что мало кто способен его распознавать. Поэтому оно проходит незамеченным. Одна из основных причин, почему существует «Тибетская книга мертвых» и другие поучения о бардо, в том, чтобы подготовить людей к распознаванию происходящего во время процесса умирания так, чтобы они могли узнать эти возможности, когда те появятся. Как мы увидим в последующих главах, период растворения – не единственный наш шанс достичь просветления во время процесса умирания. К счастью для нас, даже в бардо никогда не поздно попробовать снова.
6. История Мингьюра Ринпоче
Для того чтобы сделать тему растворения немного менее эзотеричной, я бы хотела рассказать историю о человеке, который на самом деле с помощью обучения и практики был готов распознавать и переживать процесс растворения во время околосмертного состояния. Эту историю рассказал Йонгей Мингьюр Ринпоче в своей книге «Влюбленный в весь мир: путешествие монаха через бардо жизни и смерти».
Мингьюр Ринпоче, очень популярный учитель родом из известной семьи тибетских учителей, был настоятелем монастыря в Бодхгайе, в Индии, в местности, где Будда достиг просветления. В первые тридцать шесть лет жизни у него были кров и привилегии. В детстве он был признан тулку, реинкарнацией предыдущего просветленного учителя. Его отец, великий мастер медитации Тулку Ургьен Ринпоче, воспитал его одновременно как сына и ученика. Дома в Непале его родители окружили любовью и привязанностью и никогда не отпускали никуда одного. Даже когда он покинул дом для получения образования, он всегда был под защитой своей роли и статуса. Так продолжалось до взрослых лет. До своих тридцати шести лет он никогда не был одинок за всю свою жизнь.
И вот как-то в июне 2011 года он встал посреди ночи и покинул монастырь, чтобы посвятить следующие четыре года странствующему ретриту. Он участвовал во многих ретритах в прошлом, включая один трехлетний ретрит, но они всегда проводились в монастырях или отшельничествах. Странствующий ретрит был его мечтой с ранних лет; он давно был впечатлен историями свободно и спонтанно живущих аскетов, питающихся той пищей, что достается, и ночующих где придется.
Все, что он взял с собой, – два буддийских текста, немного денег и одежду, что была на нем. Никто не знал о его уходе. Когда его служитель вошел в его комнату утром, он нашел прощальное письмо, в котором Мингьюр Ринпоче выразил желание последовать примеру странствующих йогинов прошлого, таких как Миларепа, которые проводили большую часть своей жизни, медитируя в пещерах и святых местах. А чтобы продолжать руководить своими учениками, Мингьюр Ринпоче оставил хорошо структурированные курсы обучения с применением простых инструкций о медитациях вкупе с сотнями часов записанных поучений.
До того как он покинул монастырь, его видение ретрита было довольно романтичным: пещеры и прекрасные озера и приятные поездки на поездах. Его единственным планом было сесть на первый поезд в Варанаси, древний город на реке Ганг, где индуисты и буддисты тысячелетиями проводили свои практики. Но вначале ему нужно было разобраться, как купить билет на поезд, потому что он никогда этого раньше не делал. Затем, когда он сел в самый дешевый вагон поезда, его ошеломляющим переживанием стало отвращение. Там было невероятно людно, каждый выглядел и пах неприятно; он мог разглядеть вшей на волосах пассажиров. Никто не выказывал уважения к его буддийской рясе; его толкали и отпихивали, как и любого другого.
Но он продолжал повторять себе, что этого он и хотел: все разрушить и чтобы обычный ход вещей перестал работать. Он хотел проверить свою практику посреди всего этого. И что больше всего меня впечатляет, он не просто проходил через свои переживания. Он был захвачен страхом и отвращением точно так же, как я или вы были бы захвачены. Он применял каждую практику, которой владел, не заботясь о том, была ли она для «начинающих» или «продвинутых». Какая бы ситуация ни происходила, он делал все что мог, чтобы остаться в настоящем и работать с умом, даже если он чувствовал омерзение или опасение до такой степени, что он едва мог их вынести.
Вскоре после этой поездки на поезде он прибыл в Кушинагар, место, где Будда ушел из жизни. Он провел большую часть времени, медитируя в парке, посвященном смерти Будды. Денег, чтобы останавливаться в гостевых домах и покупать уличную еду, хватило на некоторое время. Но когда они кончились, ему пришлось начать спать на улице и просить подаяния. Во время этих изменений он отказался от темно-бордовой рясы буддиста и стал носить шафранную рясу садху отшельника-индуиста. Он смотрел на эту перемену как на необходимый шаг на пути к неизвестному. Буддистская ряса всегда защищала его и давала ощущение принадлежности, а он хотел отойти от своих связей – чтобы не за что было зацепиться и негде спрятаться.
Просить подаяние оказалось для него сложным. Все его естество сопротивлялось тому, чтобы подойти к кому-то и попросить еды. Первым местом, где он просил подаяния, был лоток с едой, куда он раньше часто захаживал. Управляющий заметил смену одежды и воскликнул: «Теперь ты индуист!» Затем он как ни в чем не бывало сказал прийти вечером, когда они раздают нищим еду, оставшуюся на тарелках. Ринпоче провел остаток дня, медитируя на свое смущение, используя поучения о работе с этой эмоцией, и, когда он вернулся к лотку, он был готов принять объедки. Он был так голоден, что наслаждался едой больше, чем блюдами, которые он, бывало, ел в пятизвездочных отелях.
Его первая ночевка на улице была неподалеку от Ступы кремации, большого земляного холма с реликвиями, оставшимися от кремации Будды. Он не смог спать из-за комаров, а под утро у него начались спазмы в животе. Когда он медитировал на следующий день, у него началась диарея, и к вечеру его уже стало тошнить.
Поскольку ему становилось хуже день за днем, он понял, что умирает. Первый знак, что он распознал, было растворение элемента земли в элементе воды. Он чувствовал такую тяжесть, что казалось, будто под своим весом он провалится под землю. Еще один знак разрушения – зрение стало расплывчатым. Затем он пошевелил языком во рту и
