Из всех таинственных событий, происходивших с нами вплоть до того дня, как месяца два или три спустя мы покинули этот загородный дом, одно-единственное, но происходившее регулярно, в чем-то напоминает широко распространенную практику, которую называют спиритуализмом. Это был стук, негромкий, похожий на глухие удары деревянной колотушки. Возникал он где-то в перекрытиях между потолком спальни и крышей. Особенностью этого стука было то, что он всегда звучал быстро, ритмично, а последний удар в серии неизменно раздавался громче остальных. Выглядело это примерно так: «Раз-два-три-ЧЕТЫРЕ. Раз-два-три-ЧЕТЫРЕ». Или: «Раз-два-ТРИ. Раз-два-ТРИ». А иногда: «Раз-ДВА. Раз-ДВА». С короткими перерывами, то прекращаясь, то возобновляясь, монотонный стук мог терзать наши уши часами.

Поначалу этот шум очень сердил мою жену, практически целыми днями прикованную к постели. Мы посылали к соседям узнать, не ведутся ли у них строительные или плотницкие работы, и выяснили, что они здесь совершенно ни при чем. Я и сам часто слышал этот стук; он доносился из самой заброшенной части дома, всегда в одном и том же монотонном ритме. Странное дело: когда моя жена, потеряв терпение, кричала назойливым призракам: «Прекратите шуметь!», стук на какое-то время прекращался.

Разумеется, при детях мы даже не заикались о загадочных происшествиях. Дети всегда боятся сверхъестественных явлений; узнай они, что взрослые сами не могут разобраться в том, что происходит, как тут же от страха потеряли бы сон и покой.

Каждый день ребятишки по нескольку часов играли в заднем саду – прямоугольном внутреннем дворике, оканчивавшемся с одной стороны домом, с другой – конюшнями и каретным сараем, а с боков огороженном довольно высокими стенами. Двор этот считался вполне безопасной площадкой для игр, и детей нередко оставляли там без присмотра. Вечерами, болтая о своих дневных приключениях, дети нередко рассказывали о женщине, которая часто бродила рядом с ними в саду. Они так привыкли видеть ее там, что давно перестали бояться. Они полагали, что она входит и выходит через дверь конюшни, хотя ни разу не замечали, как она появляется или исчезает. Просто они видели, как женщина, очень бедно одетая, оборванная и грязная, раскапывает руками рыхлую глину возле конюшни. Она не мешала детям играть и даже будто не замечала их, и они, в свою очередь, не обращали на нее внимания. Стоило взглянуть в дальний угол двора – она всегда была там, в одной и той же позе, сгорбившись, рылась в земле. Судя по приблизительному описанию – ибо дети ни разу не видели ее лица, – это была та же самая одноглазая старуха, которую видели сначала Смит, потом я.

Еще один слуга, Джеймс, ухаживал за кобылой, которую я приобрел, чтобы время от времени кататься верхом. Как и всем в доме, ему было что рассказать, хотя и не так много, как остальным. Когда новую кобылу привели в конюшню, она наотрез отказалась встать в отведенное ей самое удобное стойло. Всегда спокойная и послушная, она упиралась, как могла, пятилась и фыркала, готовая вынести любые наказания, лишь бы ни одним копытом не ступить в ненавистное стойло. Пришлось конюху отвести ее на другое место. И каждый раз, когда кобылу проводили мимо того самого стойла, она мотала головой и дрожала от страха. Конюху, однако, как и всем нам, и в голову не пришло связать это происшествие со сверхъестественными явлениями. Кобылу, видимо, сильно напугали, и конюх задался целью выяснить, кто это натворил и каким образом, ибо конюшня крепко запиралась на засов и находилась в надежно огороженном дворе.

Однажды утром меня встретили сообщением, что ночью в дом, по-видимому, забрались воры; одного из них видели в детской. В роли главной свидетельницы выступала моя дочь, которой тогда было девять лет. Ночью девочка проснулась и некоторое время лежала без сна. Вдруг она услышала, что ручка двери поворачивается, и в детскую на цыпочках, крадучись вошел какой-то человек. Она никогда прежде не видела его, но ночь была лунная, ставни на окнах открыты, и дочка сумела хорошо разглядеть незнакомца. Был он небольшого роста, с багрово-красным лицом, одет в сюртук необычного покроя со стоячим воротником и брюки, грубые и широкие, подвернутые до лодыжек, наподобие тех, что носят матросы. На ногах у него были то ли короткие сапоги, то ли неуклюжие ботинки, забрызганные грязью. Человек постоял, прислушиваясь, возле няниной постели у дверей; затем, убедившись, что служанка крепко спит, осторожно прошел через комнату наискосок, к камину, постоял немного там и, по-прежнему на цыпочках, снова двинулся вдоль стены. Добравшись до комода, заглянул в открытые ящики и принялся торопливо копаться в них, словно для того, чтобы, как предположила девочка, найти и украсть что-нибудь ценное. Затем он подошел к туалетному столику у окна, постоял немного, перебирая мелкие вещицы, поглядел в окно и тем же путем направился к няниной постели. Кроватка моей дочери находилась возле дальней стены рядом с дверью. Девочка, замирая от ужаса, следила за перемещениями незнакомца. Когда он подошел ближе, малышка инстинктивно отодвинулась к стене, поджав ноги. Он прошел мимо, словно не заметив девочки, а может быть, ему просто не было до нее дела. В тот же миг няня повернулась на другой бок; казалось, она вот-вот проснется. От страха девочка натянула одеяло на голову. Когда она отважилась выглянуть, незнакомец исчез.

Девочке и в голову не приходило, что она видела не разбойника, а кое-что гораздо страшнее. Человек двигался крадучись, бесшумно, что и соответствовало ее представлениям о ворах. Выслушав ее рассказ, внятный и последовательный, я и сам не мог прийти к иному выводу, кроме как о том, что в дом действительно забрался посторонний. Первым моим побуждением было внимательно осмотреть двор, чтобы по следам на земле найти окно, через которое злоумышленник пробрался в дом. Парадные двери были, как обычно, заперты и закрыты на засов; нигде не оказалось никаких следов. Затем я тщательно пересчитал все ценные вещи: посуду, одежду, книги и тому подобное. Стало ясно, что в доме ничего не пропало, вещи лежали на своих обычных местах. Должен отметить, что дочь моя отличалась остротой ума и наблюдательностью. Я вполне доверял ее рассказу и о внешности самого незнакомца, и обо всем, что произошло. Девочка описала случившееся подробнейшим образом, насколько позволяло разглядеть тусклое ночное освещение.

Я был уверен, что в дом действительно имеется тайный доступ и