Ашрофи вышел из кабинета. Сердце у него было мягкое, он до сих пор не мог выносить чужого горя.

— Послушай, Кунта, а если тебе не придется платить аванс?

Она подняла свои полные слез глаза и изумленно посмотрела на меня.

Ашрофи поспешно вошел в комнату и замахал перед ней руками:

— Господин хочет дать тебе землю просто так. Ты поняла, сестра?

Я обратился к мужчине:

— Если мы дадим ей землю, как она будет ее обрабатывать, Ашрофи?

— Это не проблема, господин. Наверняка люди сжалятся и дадут ей плуг. Тут столько гангота, кто-нибудь да поделится, и она сможет обработать землю. Я об этом позабочусь.

— Хорошо, сколько стоит дать земли, Ашрофи?

— Сколько посчитаете нужным, господин. Может, десять бигхов?

Я спросил девушку:

— Ну что, Кунта, если дадим тебе десять бигхов земли без аванса, ты сможешь ее обработать и потом заплатить налог в контору? Первые два года тебе не нужно это делать, а вот с третьего будешь платить налог.

Она была явно сбита с толку. Словно до сих пор не могла понять, мы разыгрываем ее или это действительно правда. Лишь повторила в замешательстве:

— Земля! Десять бигхов земли!

Ашрофи ответил за меня:

— Да, господин дает их тебе. Первые два года налог не платишь, а с третьего будешь давать. Ну что, согласна?

Кунта стыдливо посмотрела на меня.

— Господин так милостив… — только и ответила она и разрыдалась.

Я дал знак Ашрофи, и он вывел девушку из кабинета.

Глава 17

1

Мне нравилось, как преображались с наступлением сумерек новые поселения в Лобтулии. Подернутая легкой дымкой луна, бескрайние, убегающие к горизонту злаковые поля, редкие огни селений вдалеке. Сколько новых людей и семей перебрались в наше поместье в поисках сытой жизни — на месте лесов выросли новые деревни, и началось возделывание земли. Я не знал ни названий этих поселений, ни их жителей. Разбросанные и тут и там, они казались мне загадочными в тусклом свете луны. Такой же непостижимой и подернутой дымкой таинственности, подобно этой туманной лунной ночи, была для меня жизнь населявших их людей. Немного пообщавшись с некоторыми из них, я понял, что их образ жизни и отношение к ней были для меня совершенно в новинку.

Возьмем для начала их отношение к еде. В землях нашего поместья урожай собирают трижды в год: в месяц бхадро — кукурузу, в поуш — бобовые и в бойшакх — пшеницу. Кукурузы рождается не очень много, потому что почвы на большей части участков непригодны для ее выращивания. Урожаи бобовых и пшеницы — богатые, но последней — в два раза меньше. Поэтому основной продукт питания здесь — бобовая мука.

Рис не растет совсем, ни в нашем поместье, ни на государственных землях. Нет подходящих низин для него. А потому люди здесь редко его едят — он считается непозволительной роскошью. Конечно, находится пара гурманов, которые продают пшеницу и бобовые и на вырученные деньги покупают рис, но таких можно по пальцам пересчитать.

Или вот, например, их жилища. Все поселения, что раскинулись на десяти тысячах земель нашего поместья, состояли из хижин, полностью построенных из сахарного тростника; стены некоторых из них были обмазаны глиной. Бамбук в этих краях совсем не рос, поэтому рейки, столбы и опоры в домах делались из стволов и ветвей деревьев, главным образом хурмы и чароли.

О религии и говорить не стоит. Все были индуистами, но почему из тридцати трех миллионов богов они выбрали в качестве своего покровителя именно Ханумана, мне неведомо. В каждом поселении непременно развевался на ветру флаг Ханумана — ему поклонялись, совершая пуджу и обмазывая киноварью. У Рамы и Ситы тоже было некоторое количество почитателей, но любовь в народе к их слуге Хануману несколько заслоняла их величие. Поклонялся ли кто-то Вишну, Шиве, Дурге или Кали, я сомневался, по крайней мере, в нашем поместье их последователей не было.

Совсем забыл, одного почитателя Шивы я всё-таки встретил. Его звали Дрон Маха́то, из касты гангота. Лет десять-двенадцать назад кто-то принес и поставил во дворе конторы прямо под флагом Ханумана небольшой камень. Сипаи изредка обмазывали его киноварью, нет-нет кто-то поливал водой, но большую часть времени на него никто не обращал внимания.

Недалеко от конторы пару месяцев назад образовалось новое поселение. Дрон Махато обосновался там. Ему было не меньше семидесяти лет — таким именем, как у него, детей уже не называют; будь он мальчиком или юношей, его звали бы сегодня До́мон, Лодха́и или Мохара́дж. Прежде же родители стеснялись давать детям такие изысканные, замысловатые имена.

Как бы то ни было, старик Дрон однажды заметил под флагом Ханумана камень, и с тех пор каждое утро, совершив омовение в реке Колболия, приносит оттуда горшочек воды, проливает его сверху на камень, семь раз обходит вокруг по часовой стрелке, восемь раз почтительно склоняется в земном поклоне и только после этого возвращается домой.

Как-то раз я сказал ему:

— Колболия ведь в двух милях отсюда, ты каждый день туда ходишь. Может, лучше будешь приносить воду из небольшого пруда рядом?

— Махадев-джи[103] радуется бегущей воде. Моя жизнь наполняется смыслом от того, что я могу омывать его водой каждый день.

Верующие тоже творят Бога. По всей округе разнеслись слухи, что Дрон Махато совершает пуджу Шиве, и вскоре несколько его почитателей — и мужчины, и женщины — начали приходить во двор конторы поклониться камню. В местных лесах растет какой-то благоухающий вид травы — стоит взять в руки листок или стебель, и от него исходит восхитительный аромат. Чем больше она высыхает, тем насыщеннее становится благоухание. Кто-то принес и посадил эту траву вокруг камня. Однажды Мотукнатх спросил меня:

— Господин, какой-то гангота приходит и совершает омовение Шиве из нашей конторы, это разве хорошо?

— Учитель, насколько я вижу, именно благодаря этому гангота люди и узнали о нем. Ты ведь тут давно, но я еще не замечал, чтобы ты хоть раз подошел к нему с кувшином воды.

Разозлившись, Мотукнатх забыл, с чего начал разговор, и выпалил:

— Никакой это не Шива. Если не освятить его как положено в храме, то от этого поклонения никакого толку нет. Это просто камень.

— Почему ты тогда беспокоишься? Какое тебе дело до того, что кто-то поливает водой простой камень?

С этого момента Дрон Махато стал главным жрецом, совершающим пуджи Шиве в нашей конторе.

В месяц картик в этих краях с