Вместе с нами поехали несколько сипаев. Не разобравшись толком, о чем мы говорим, они сказали, подбадривая меня:

— Не переживайте, господин. После сбора урожая в месяц чойтро от лесов Сарасвати и кусочка не останется.

Горы Мохаликхарупа были почти в девяти милях от нашей конторы. Из окон своего кабинета я мог видеть их подернутую дымкой полосу. Когда мы добрались до подножия гор, было уже десять часов утра.

Солнце в тот день было особенно прекрасным, а небо необыкновенно голубым. Мне казалось, будто я никогда не видел такого голубого неба. Я задавался вопросом, почему оно порой окрашивалось в такой глубокий голубой цвет, на его фоне даже солнце выглядело иначе, и они пьянили меня, словно крепкий напиток. В лучах солнечного света молодые листья и побеги казались совсем прозрачными. Из-за того, что в Нарха-Бойхар и Лобтулии их гнезда были разрушены, часть лесных птиц оттуда переселилась в леса по берегам озера Сарасвати, другая же их часть нашла прибежище в заповеднике Мохонпура — их щебетание не умолкало ни на мгновение!

Девственный лес. Эта одинокая, непроходимая чаща рождала в душе необыкновенный покой и чувство безграничной свободы: вереницы деревьев, кустарников, лесных цветов, нагроможденных друг на друга камней — где бы ты ни расположился, в укромной тени лениво цветущего дерева чароли или под каким другим деревом, бескрайний и безлюдный лес окутает спокойствием твою утомленную душу.

Мы начали подниматься в горы. Высокие деревья над нашими головами стояли плотной стеной, не давая солнечным лучам пробиться; множество ручьев, больших и малых, устремлялись вниз по склонам, весело журча; крупные листья миробалана и кадамба шелестели на ветру, из леса доносились крики павлинов.

— Джуголпрошад, где лиана чихор? Давай поищем, — спросил я.

Нам пришлось взобраться высоко в горы, прежде чем мы нашли ее. Листья, как у хлопковой розы, толстые, напитанные стебли — изгибаясь под их тяжестью, она обвивала другие деревья. Плоды напоминали стручки бобов — большие, как сандалии из Ка́ттака, и такие же широкие и жесткие, — внутри круглые семена. Мы развели костер из сухих веток и листьев и пожарили их на огне — на вкус совсем как картофель.

Мы поднялись еще выше. Вдалеке виднелся заповедник Мохонпура, на юге неясно вырисовывались земли нашего поместья, чаща по берегам озера Сарасвати и остатки леса в Нарха-Бойхар, а еще дальше — река Коши, протекавшая вдоль восточных границ Мохонпура. С вершины Мохаликхарупа они представляли собой поистине живописный пейзаж.

— Павлин! Вон там, смотрите, господин!

На ветке дерева прямо над нашими головами сидел большой павлин. Один их сипаев навел на него ружье и собирался выстрелить, но я ему запретил.

— Господин, где-то здесь в лесах есть горная пещера. Все стены в ней покрыты рисунками. Никто не знает, сколько им лет. Всё пытаюсь ее найти, — обратился ко мне Джуголпрошад.

Возможно, эти изображения на каменных сводах пещеры нарисованы или вырезаны рукой какого-нибудь доисторического человека — тысячелетние полотна истории человечества, куда они могли нас вмиг перенести, обратив время вспять?

Загоревшись желанием отыскать сокрытую в лесу пещеру и посмотреть на те древние изображения, мы вскоре вышли на нее, но из-за кромешной тьмы внутри не решились войти. Кто знает, что могло поджидать нас там, зайди мы во тьму пещеры! Лучше прийти в другой день, хорошо подготовившись. Сегодня же от этой идеи стоит отказаться, в конце концов, нам совсем не хотелось отдавать свои жизни какой-нибудь страшной ядовитой цепочной гадюке или королевской кобре. В таких местах они водились в избытке.

— Почему бы тебе не посадить в этих лесах новые деревья и цветы? Леса по склонам гор никто вырубать не станет. О Лобтулии можно уже забыть, в отношении озера Сарасвати тоже не стоит питать надежд, — предложил я Джуголпрошаду.

— Вы всё верно говорите, господин. Я тоже так подумал. Но вы ведь не сможете приезжать, мне всё придется делать самому.

— Я буду иногда заглядывать сюда, а ты займись этим.

Мохаликхаруп представлял собой не одну гору, а небольшую цепь невысоких холмов, местами не больше полутора тысяч футов. Они считались предгорьями Гималаев, хотя тераи и настоящие Гималаи были только в ста-ста пятидесяти милях отсюда. Стоя на вершине холмов Мохаликхарупа и глядя на раскинувшиеся внизу равнины, я думал о том, что в далеком прошлом все эти песчаные высокие берега укрывали воды огромного океана. В то время жители пещеры с изображениями были еще семенами, глубоко спящими в замысле истории, а склоны Мохаликхарупа — песчаными берегами, омываемыми водами того древнего океана.

Джуголпрошад показал мне по меньшей мере десять новых видов растений, в лесах внизу такие не растут. Природа гор — совсем другая, даже деревья и цветы здесь иные.

День постепенно клонился к вечеру. Всюду разносился аромат какого-то неведомого лесного цветка, который, казалось, сгущался, подобно опускавшимся на холмы сумеркам. Какое вокруг царило разноголосие: множество птиц — голуби, горные попугаи, птицы-носороги — заливисто щебетали, сидя на ветвях деревьев.

Опасаясь встречи с тигром, мои спутники стали собираться в обратный путь, но мне совсем не хотелось расставаться с расцветающей по мере наступления сумерек красотой этого лесного уголка в уединении гор.

— Господин, здесь водится еще больше тигров, чем в лесах Мохонпура. Даже местные дровосеки спускаются с гор после обеда, и никто никогда не ходит сюда в одиночку. Тут полно и тигров, и кобр — разве не видите сами, какие плотные леса по всему склону! — вразумлял меня Мунешшор Сингх.

Делать было нечего, мы начали спускаться. В просветах между большими листьями кадамба то и дело мерцали Венера и Юпитер.

2

Однажды я шел по своим делам и увидел на крыльце хижины одного из новых домохозяев школьного учителя Гонори Тевари, поедающего шарики из бобовой муки с листа салового дерева.

— Господин, как поживаете?

— Прекрасно. Ты куда пропал? Давно вернулся? Это твои родственники?

— Нет. Я шел мимо, был уже поздний час, и эти люди пригласили меня к себе. И я уже второй день пользуюсь их гостеприимством. Я не знал их, теперь вот знакомы.

В это время вышел хозяин дома и поприветствовал меня:

— Проходите, садитесь, господин.

— Нет, я лучше постою. Давно арендовал землю?

— Уже пару месяцев как, господин. Но всё никак не могу ее обработать.

Из хижины показалась маленькая девочка, она поднесла Гонори несколько стручков свежего чили и ушла обратно. Он ел шарики из бобовой муки с острым перцем и солью. Для меня было загадкой, как живот долговязого Гонори Тевари мог вместить в