Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 66
ненадолго руку, Хайди, чтобы я по-настоящему ощутила, что ты ещё тут. Всё это будет тебе к лучшему, хоть я и не знаю, переживу ли это.
– Я не хочу ничего «лучшего», если ты его не переживёшь, бабушка, – сказала Хайди так твёрдо, что бабушку разом объял страх.
Она-то понимала, что люди из Франкфурта приедут с единственной целью: снова забрать Хайди к себе; девочка теперь опять здорова, что ж не забрать её с собой. Это и составляло великий страх бабушки. Но она чувствовала, что не должна показывать его Хайди. Девочка настолько сострадательна к ней, что может заупрямиться и не поехать, а разве можно было вмешиваться в её судьбу? Бабушка искала выход, но недолго, потому что выход был всего один.
– А знаешь что, Хайди, – сказала она, – почитай-ка мне псалом, который начинается со слов: «Когда Бог возьмётся…» Это действует на меня благотворно и возвращает мои мысли на правильный путь.
Хайди уже настолько хорошо ориентировалась в старинной книге с кожаным переплётом, что сразу нашла то, о чём просила бабушка, и звонким голосом прочитала:
– Когда Бог возьмётся,
То всё повернётся
К нам самой целительной стороной.
В грозу и ненастье
Мы все в безопасности
За этой надёжной и крепкой стеной!
– Да-да, именно это я и хотела услышать, – с облегчением сказала бабушка, и выражение озабоченности исчезло с её лица.
Хайди задумчиво посмотрела на неё и сказала:
– Правда же, бабушка, «целительно» означает, что всё, что болело, излечивается и человеку опять становится хорошо?
– Да-да, так и есть, – подтвердила бабушка, кивая, – и если Господь Бог возьмётся, то можно быть уверенным, что так оно и будет. Прочитай ещё раз, Хайди, чтобы мы могли запомнить эти слова.
Хайди прочитала псалом ещё раз и потом ещё, потому что ей тоже хотелось почувствовать такую уверенность.
Когда наступил вечер и Хайди снова отправилась к себе наверх, над ней стали вспыхивать звёздочки – одна за другой; они сверкали и подмигивали Хайди, как будто каждая хотела зажечь в её сердце великую радость. Хайди замерла и с ожиданием смотрела вверх; ей казалось, что звёздочки, глядя на неё, подмигивают всё веселее, и тогда она громко крикнула в небо:
– Да, я уже знаю, Господу Богу виднее, что для нас целительно, а что нет, можно не сомневаться!
И звёздочки всё мерцали и подмигивали Хайди не переставая, пока она не поднялась к себе на альм, где у хижины стоял дедушка и тоже любовался звёздами.
Не только ночи, но и дни этого месяца мая были такими ясными и светлыми, какими не были уже много лет, и дедушка каждое утро с удивлением наблюдал, как солнце восходит на безоблачное небо с таким же великолепием, с каким накануне заходило, и поневоле повторял:
– Это какой-то необычайно солнечный год. Значит, травы нальются особой силой. Следи, полководец, как бы твои скакуны не разбуянились от такого хорошего корма!
На это Петер отважно замахивался своей хворостиной, и на лице его отчётливо читался ответ: «Ну, я им тогда покажу!»
Так пролетел зеленеющий май, и наступил июнь с его ещё более тёплым солнцем и долгими-долгими днями, которые выманивали на свет все альпийские цветы, и те блестели и пылали вокруг, наполняя воздух сладким ароматом. Уже и этот месяц близился к концу, когда однажды утром Хайди выбежала из хижины, покончив там со всеми утренними делами. Она хотела быстренько сбегать в свой любимый ельник, а потом пробежаться наверх, чтобы посмотреть, не распустился ли большой куст золототысячника, цветы которого были так прекрасны в пронизывающем свете солнца. Но, когда Хайди хотела обежать хижину, она вдруг вскрикнула так, что Дядя даже вышел из своего сарая, чтобы посмотреть, что стряслось.
– Дед! Дед! – вопила девочка не помня себя. – Иди сюда! Иди сюда! Смотри! Смотри!
Дедушка подбежал, и его взгляд проследил за протянутой рукой взволнованного ребёнка.
По тропе, ведущей к альму, следуя её изгибам, вилась причудливая процессия, какой здесь никогда не было видано. Впереди двигались двое мужчин, неся паланкин, на котором восседала юная девушка, завёрнутая в несколько платков. За ними в горку поднималась лошадь, осёдланная импозантной дамой, оживлённо поглядывающей по сторонам и беседующей с молодым проводником, шагающим рядом. Позади них молодой парень толкал пустое кресло-каталку, потому что больную, которой принадлежало это кресло, надёжнее было транспортировать на паланкине. Завершал процессию носильщик, нёсший на заплечной подставке столько одеял, пледов и меховых шкур, что они громоздились выше его головы.
– Это они! Это они! – кричала Хайди, подпрыгивая от радости.
Это действительно были они. Вскоре вся процессия добралась наверх. Носильщики поставили паланкин на землю. Хайди подбежала, и обе девочки вцепились друг в друга в радостном приветствии. Тут неспешно сошла со своего коня бабуня. Хайди подбежала и к ней, и бабуня нежно обняла её. Потом повернулась к Дяде Альму, который шёл ей навстречу, чтобы сказать «добро пожаловать». Приветствие не было скованным, потому что оба по рассказам Хайди знали друг друга так хорошо, будто были знакомы с незапамятных времён.
Сразу же после первых слов бабуня сказала с большим оживлением:
– Мой дорогой Дядя, какая замечательная у вас усадьба! Кто бы мог подумать! Да вам и король какой-нибудь мог бы позавидовать! А как выглядит моя Хайди! Как неувядающая розочка! – продолжала она, привлекая девочку к себе и гладя её по румяным щекам. – А что за великолепие вокруг! Что ты на это скажешь, Клерхен, дитя моё, что ты на это скажешь?
Клара смотрела вокруг с полным восхищением. Ничего подобного она не видела за всю свою жизнь и даже не подозревала, что такое может быть.
– О, как здесь красиво! О, как здесь красиво! – восклицала она раз за разом. – Я и представить себе не могла. О, бабуня, я бы хотела здесь остаться!
Дядя тем временем подкатил кресло-каталку, взял с подставки носильщика несколько платков и постелил их на кресло, а потом подошёл к паланкину.
– Если мы посадим дочку на её привычный стул, ей будет лучше, в паланкине жестковато, – сказал он, но не стал ждать чьей-либо помощи, а мягко поднял больную Клару своими сильными руками с плетёного сиденья и осторожно усадил в кресло. Потом укрыл пледом её колени и так удобно установил её ступни на подножку, как будто всю жизнь только и делал, что ухаживал за людьми с больными конечностями.
Бабуня смотрела на его действия с изумлением.
– Мой дорогой Дядя, – наконец промолвила она, – если бы я знала, где вы обучались уходу за больными, я бы немедленно отправила туда на обучение всех сиделок, с какими мне приходилось иметь дело. Как такое возможно?
Дядя улыбнулся.
– Это не от обучения зависит, а от опыта, – ответил он, но на его лице, несмотря на улыбку, лежала тень печали.
Перед его взором возник скорбный облик одного человека из давнего прошлого, который так же когда-то сидел в кресле-каталке; он был изувечен настолько, что едва мог шевелить конечностями. То был его командир, которого он на Сицилии после ожесточённой битвы нашёл израненным и вынес на себе и который потом, до самой своей смерти, признавал только его одного около себя, не терпев никаких сиделок. Вспомнив прошлое, Дядя вдруг почувствовал, что отныне это будет его
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 66
