Послышался какой-то странный тоненький свист, кто-то царапал дверь. Это вернулась Ивонна. Глаза у неё блестели, она шла на цыпочках и явно изображала клоуна. Прядь белокурых волос свесилась ей на лицо, закрыв маленький носик, одна гримаса сменяла другую, из горла вырывались дикие возгласы: «Уах! Уах!»

Паскаль посмотрел на неё неодобрительно.

— Не понимаю, отчего тебе нравится корчить страшные рожи… Ты тогда делаешься такая безобразная, такая безобразная…

Ивонна садится возле него на корточки и начинает рассказывать:

— В некотором царстве, в некотором государстве жили-были свечееды, они лопали свечки, и была там деревня, вся из сливочного масла. И кто в ней жил, тот по ночам не спал, а слёзы лил… Ночью ревут, а днём никак их не добудишься, некому морковку полоть, а морковка-то у них летом шла на дрова, печки летом морковью топили. Ну да, летом у них холодище, морозы у этих самых свечеедов… А одного мальчика одели во всё зелёное и послали на улицу продавать ленты… Только никто не хотел их покупать…

— Перестань, Уах-Уах… Очень ты глупые сказки сочиняешь.

— А если я люблю глупые сказки? Тебе вот нравится, когда какая-нибудь королева потеряет козлёнка… А мне — нет.

— Уах-Уах, убирайся, надоела! Подбери волосы! Вот уродина!

Паскаль совсем потерял терпение, но — вдруг Ивонна откинула волосы назад, крепко стянула их и сразу стала совсем другой. И смотрела, она на Паскаля таким взглядом, какого он никогда ещё у неё не замечал.

— Сюзанна тебя ищет, — прошептал он.

— Ей нас не найти! Пойдём спрячемся. Вот посмеёмся! А как страшно-то будет! Назло ей сделаем.

Так нехорошо поступать, так не годится. Но разве можно противиться Ивонне? Она стала совсем другая. Не притворяется сумасшедшей и почему-то сделалась бледная-бледная, даже губы у неё побелели.

— Пойдём!.. — шепчет она ему в самое ухо и касается щекой его щеки, и какая же у неё нежная кожа.

Они забрались в кусты, зеленеющие между кедрами, и движутся в этих зарослях с охотничьими хитростями, как канадские трапперы, пробираются всё ближе к дому… Издали доносится голос Сюзанны, она зовёт их: «Паскаль! Ивонна!»

— Вот-то, наверное, злится! — говорит Ивонна и смотрит искоса, как будто она совершила какой-то гадкий поступок. А ведь и правда нехорошо. Паскаль — настоящий изменник. В глубине души он корит себя: «Скверный повеса!» А вместе с тем гордится собой.

— Играть в прятки надо по-честному, — говорит он. — А уж это… какая игра?

— Да, да, — подхватывает Ивонна. — Это вовсе не игра…

Странно, как они, не сговариваясь, сразу стали сообщниками. А куда спрятаться по-настоящему? «Вон туда», — говорит Ивонна и тянет Паскаля по хорошо знакомой дорожке. Сначала он упирался, но она всё твердила: «Вот туда», — и Паскаль прекрасно понимал, что его необъяснимое сопротивление покажется подозрительным и он выдаст тайну Сюзанны… Ну уж нет, ни за что… Итак, Паскаль позволил увлечь себя в сарай. Ивонна сразу же направилась к лестнице на сеновал. Когда они очутились наверху, в темноте, Паскаля охватило какое-то удивительное, сложное чувство. Так странно было оказаться здесь с другой… Ивонна сказала вполголоса:

— Никогда… никогда она не станет искать нас здесь…

Ах вот оно что! Паскаль вспомнил: они обе поклялись держать в секрете это убежище. Что ж, Ивонна такая же клятвопреступница, как и Сюзанна! А он, храня свою мужскую честь, и вида не должен показывать, что ему всё известно. Мало этого, — следовало бы бежать отсюда, не допускать такого кощунства. Ведь на этом самом месте Сюзанна… и он… Ведь это же… Он полон волнения, возбуждён своей сложной игрой, о которой Ивонна и не подозревает. Он чувствует, какая значительная роль ему выпала, он понимает, что нельзя ничего упускать, оказавшись в столь необыкновенном тысячестороннем положении. Прямо как в театре.

Они опрокинулись навзничь на груду сена; Ивонна лепетала странным, пьяным голосом, каким никогда прежде не говорила:

— Ах, как долго я ждала… Как мне хотелось побыть здесь с тобой… А я не смела… ведь я дала клятву… Но, знаешь, как только я поклялась, то сразу же почувствовала, что приведу тебя сюда, почувствовала, что из-за этой клятвы всё будет именно здесь… Как приятно нарушить клятву… Ведь это грех… Ты не любишь грехов, да, Паскаль? Мой любимый…

Что она такое бормочет? Её красивые белокурые волосы кажутся в полумраке почти сиреневыми, и такие они тонкие, пушистые. Она и всегда-то бледна, но сейчас у неё в лице ни кровинки. Как она не похожа на Сюзанну, и как это ему нравится!

И тут Паскаль делает ужасное открытие — он смутно угадывает в себе склонность к переменам, которая будет владеть им всю жизнь. Он чувствует, что с Ивонной у него будет то же, что и с Сюзанной, позднее будет и с другими… Он медлит. Он хорошо видит, что Ивонна умирает от желания поцеловать его. Она крепко обхватывает его обеими руками. У неё уже развивается грудь.

— Любимый мой! — шепчет она. — Как долго я тебя ждала, как долго!..

Они без конца обнимаются на сене, и Паскаль вспоминает о Сюзанне… Она ждёт их в беседке, и как же она, наверное, злится!

А ведь ни Ивонна, ни Сюзанна так и не узнают никогда, что он им обеим одинаково изменяет. Как он будет играть ими! Ужасно приятно чувствовать, что сила на его стороне, — ведь он мужчина. Ивонна ему нравится больше, потому что в ней новизна. А она всё лепечет:

— Миленький мой Паскаль! Какое мне дело, что ты на год моложе меня? Пускай Сюзанна думает о таких пустяках. Послушай, никто меня не любит… Вот поэтому я и строю из себя клоуна, для смеха.

И она скорчила такую безобразную рожу, что Паскаль похолодел, потом продолжала:

— Но я знаю, ты не любишь, когда я кривляюсь, я знаю. Ты ничего не сказал, но всё равно… тебе больше нравится, когда я как взрослая девушка… Я это поняла по твоим глазам… А Сюзанна? Что ты думаешь о Сюзанне?

Щекотливый вопрос. Девочкам всегда приходится лгать. Но нельзя же всё-таки поступить по-хамски… И чего, спрашивается, Ивонна ждёт от него? Какого ответа?

— Не знаю, право… А почему я должен думать о Сюзанне?

Лицемер! Зато Ивонна успокоилась и говорит:

— Не люблю Сюзанну!.. Она сама сумасшедшая, а вовсе не я… Я только изображаю сумасшедшую, а она в самом деле сумасшедшая. — И тут Ивонна быстро