Мы также посадили по берегам озера желтые цветы, похожие на дурман, — и они практически сразу же зацвели. Джуголпрошад принес из лесов Пурнии семена лианы бойра — и уже через семь месяцев макушки деревьев и кустарников были увиты лианами. Ее цветы настолько же благоуханны, насколько красивы.

Как-то раз, в начале зимы, я увидел, что стебли бойры покрылись бесчисленными соцветиями. Не успел я поделиться этой новостью с Джуголпрошадом, как он тут же, бросив все дела, почти бегом поспешил к берегу озера, который находится почти в семи милях от нашей конторы в Аджмабаде.

— Господин, говорят, что бойру можно посадить и она даже будет расти, но цветы на ней никогда не распустятся. Ведь не все лианы цветут. Но вы только поглядите на эти соцветия!

В водах озера мы посадили водяной кресс, и он начал так буйно расти, что Джуголпрошад испугался: лотосам совсем негде будет расти!

Я хотел было посадить бугенвиллею, но, поскольку ее обычно разводят в роскошных городских садах и парках, запереживал, не нарушат ли ее заросли удивительную красоту леса озера Сарасвати. Джуголпрошад придерживался такого же мнения, и мы отложили эту затею.

Мы не жалели денег на наше предприятие. Однажды я услышал от Гонори Тивари, что на том берегу реки Каро в лесах на склонах гор Джойонти растет необычный лесной цветок — местные называют его дудхия. Листья у него как у куркумы, стебли настолько высокие, что возвышаются над землей на полтора метра, не меньше. От одного ростка отходят сразу четыре стебля, на каждом по четыре желтых цветка — прекрасные и благоухающие. Ночью их аромат разносится на всю округу. Стоит только этому цветку начать расти где-то, как через пару лет на том месте уже виднеется целый цветник.

Едва я узнал об этом цветке, моя душа потеряла покой. Нам непременно нужно было привезти его сюда. Гонори сказал, что нужно ждать начала сезона дождей — цветам потребуется много воды, иначе погибнут.

Я дал Джуголпрошаду немного денег и отправил за цветком. После продолжительных поисков он вернулся с дюжиной стеблей цветка дудхия, растущих в непроходимых лесах на склонах гор Джойонти.

Глава 9

1

Прошло почти три года.

За это время в моей жизни многое поменялось. Красота лесов Лобтулии и Аджмабада околдовала мои глаза своим очарованием, и я совсем позабыл о городе. Одиночество и бескрайняя ширь испещренного звездами неба настолько пленили меня своими чарами, что, отправляясь на несколько дней в Патну по делам, я не мог найти покоя и с нетерпением ждал, когда смогу выехать из лабиринта асфальтовых городских дорог и вернуться в Лобтулию-Бойхар — к синеве неба, раскинувшегося словно перевернутая пиала, к сменяющим друг друга полям и лесам, туда, где нет широких мощеных дорог, нет кирпичных домов, не слышны рев и гудки машин, где в перерывах между крепким сном слышен только вой шакалов, доносящийся из глубин далекого темного леса, или топот копыт стада антилоп-нильгау, или глубокий протяжный рев диких буйволов.

Между тем всё чаще поступали письма от начальства с вопросом, почему я не сдаю в аренду земли поместья. Я знал, что именно в этом заключалась моя главная обязанность, но так не хотелось разрушать нетронутую красоту природы, вырубая густые леса для новых трущоб. Едва ли кто-то из будущих арендаторов станет сохранять лес — они сразу же расчистят участок, засеют культурами, чтобы собрать урожай, построят дома и начнут вести хозяйство, — и этот чарующий, нетронутый лесной край, лесные чащи, пруды, цепи гор превратятся в обиталище человека, а лесные богини, испугавшись полчищ людей, разбегутся кто куда. Стоит только ноге человека ступить в лес, его очарование и красота будут разрушены.

Ясно вижу, какими будут эти поселения.

Такого рода трущобы можно увидеть здесь всюду — в Патне, Пурнии, Мунгере. От деревни к деревне — неприглядные одно- или двухэтажные дома с земляными стенами и перекошенными черепичными крышами, хижины с соломенными крышами, заросли опунции, коровьи и буйволиные хлева в кучах навоза, колодцы с персидскими колесами, толпы мужчин и женщин в грязных одеждах, развевающиеся над храмами флаги Ханумана, поднимающие клубы пыли на дорогах резвящиеся дети, полностью нагие и с серебряными ожерельями на шеях.

И ради чего всё это?

Такой обширный, не знающий конца и края прекрасный лесной край — огромное сокровище этого региона; находись он в какой другой стране, на законодательном уровне превратился бы в национальный парк. Уставшие после трудовых будней горожане приезжали бы сюда и, успокоив свою утомленную душу на лоне природы, возвращались бы обратно. Но это едва ли возможно. К чему владельцам этих земель беречь их в ущерб себе?

Моей главной обязанностью здесь была сдача в аренду участков — ради этого меня сюда и прислали. Я приехал разрушить природу сего лесного края, а в итоге влюбился в его чарующую красотуы лесной чаровницы, и теперь всячески пытаюсь пренебречь своей обязанностью. Всякий раз, когда я садился верхом на лошадь в густые сумерки или яркой лунной ночью и отправлялся на прогулку в одиночестве, я глядел вокруг и думал: неужели всё это будет погублено моими руками? Бескрайний одинокий лесной край, испещренный цепями холмов и затерявшийся в свете луны! До чего же вскружила мне голову его лукавая красота!

Но я приехал сюда ради работы, и ее придется выполнять. В месяц магх из Патны приехал один раджпут по имени Чхоту Сингх и изъявил желание арендовать участок в тысячу бигхов земли. Я не на шутку заволновался — тысяча бигхов земли, большая часть леса погибнет! Сколько прекрасных рощиц, лиановых балдахинов будут безжалостно вырублены!

Чхоту Сингх всё чаще навещал меня — я отправил его заявление в главное управление в надежде хоть немного отсрочить надвигающийся танец разрушения.

2

Однажды, после обеда, я ехал через открытые поля Нарха-Бойхар на севере лесов Лобтулии и увидел человека, сидящего на обочине дороги на каком-то камне.

Подъехав ближе, я остановил лошадь. На вид мужчине было не меньше шестидесяти лет, весь в грязной одежде, поверх тела — рваная