Перед отходом парохода на набережную прибежал запыхавшийся Джон Кокбэрн.

– Мистер Кэниц! – кричал он… Слушайте, мистер Кэниц! – кричал он. – Я все разузнал!

– О чем это ты, Джон? – осведомился Кэниц.

– Ну, о брамапутре!

– Опять брамапутра! – с легкой гримасой вымолвил Кэниц, мысли которого были бесконечно далеки от всего, что касается филателии.

– Да, да, сэр! Я думал, что это все-таки будет вам интересно! Я о том, как именно брамапутра попала в табачную лавку!

– Нельзя ли покороче, Джон! – довольно сухо заметил Кэниц.

– Оказывается… – торопливо сказал Джон, – этот самый Арнольд Арнольдсон, которому Молльвей прислал брамапутру, хранил ее у себя, не имея ни малейшего представления о ее ценности. Ну, и когда какой-то третий сообщник оповестил Арнольдсона, что у Молльвея «заразная болезнь» то есть что Молльвей арестован и идет поиск его сообщников, Арнольд сбежал!

– Удивительные новости ты мне сообщаешь! – с досадой вымолвил Кэниц. – Ведь я это знал много времени назад!

– Подождите, сэр! Ну, потом выяснилось, что Арнольд, убегая, обронил в коридоре меблированных комнат, где он жил, конверт с брамапутрою. И там был мальчишка, чистильщик сапог…

– В конверте или в коридоре? – улыбнулся Кэниц.

– Да нет же! В меблированных комнатах, сэр! И он поднял этот конверт и нашел марку!

А потом продал марку за одно пенни в табачную лавку, и на это пенни купил себе пару леденцов! – закончил Кэниц. – Знаю, знаю, Джон! Не трудись рассказывать! Теперь все это меня так же интересует, как…

– Как прошлогодний снег – в тон мужу сказала подошедшая к перилам парохода Бетти. – Прощайте, Джон! Будьте счастливы!

– Прощайте, миссис Кэниц! – откликнулся Джон. – Будьте и вы счастливы!

Пароход медленно отходил от пристани…