Анагирона со своей корзинкой. Хотела дать тебе кое-каких травок, что я насобирала сегодня у реки, да приготовить снадобье для твоей жены! Я слышала, она захворала… Хорошо, что калитка была открыта! Захожу я, значит, в сад и слышу всплеск. Как я испужалась! Обе девчушки играли с удочкой и свалились в водоем… Они вроде как начали ссориться, ежели я правильно расслышала, кто будет держать удочку и удить рыбу… Младшая хотела отобрать удочку у старшей… Старшая оттолкнула младшую и уронила ее в воду, а потом младшая схватила старшую и, видимо, увлекла за собой вниз. — Франгоянну вдохновенно сочиняла на ходу. — Ах, как же я испужалась! Слышу всплеск! Хорошо, что я рядом оказалась! Господь послал меня… Разве можно оставлять маленьких детей одних-одинешенек играть рядом с водой!

Яннис, увидев в бледных лучах заходящего солнца два бездыханных тела, схватил себя за голову и стал кусать пальцы:

— Ох! Да как же это произошло! Ты права, соседка! Ох! Да как же так вышло! И я был внизу, в поле, и полол, и все никак не мог успокоиться, ах горе! Что-то меня все тревожило! И ведь не подумал я, что водоем полный. И были у меня подозрения, какой-то страх… Хотел я все бросить и воротиться скорее в сад. И думал, это все проделки дьявола, что-то он мне готовит… И не стал я бросать работу, ах, горе-горе! Права ты, соседушка, чтобы ты ни говорила. Ах, ах! Что за грех!

И полный отчаяния садовник бросился к девочкам, пытаясь спасти их с помощью подручных средств, которые предлагала многоопытная Франгоянну.

Старуха Хадула была вынуждена провести ночь в лачуге, где она пережила те странные и неописуемые чувства, когда убийца вдруг становится знахарем для своих жертв. Несмотря на подвешивание и растирания, которые она им делала, обе девочки умерли. Утром Яннис уехал в поселок, чтобы сообщить об этом властям, а Франгоянну, практикуясь как утешительница, что было близко к профессии знахарки, осталась подле его больной женой, которая все рыдала и причитала.

Мировой судья и помощник прокурора прибыли на место. На допросе Франгоянну рассказала о своем вчерашнем походе и о том, почему она оказалось в саду. Затем она практически слово в слово передала то, что рассказала накануне отцу девочек: «Младшенькая хотела отобрать удочку у старшей… Старшая оттолкнула младшую и уронила ее в воду, а потом младшая схватила старшую и, видимо, потащила за собой вниз». Все это, конечно, были догадки допрашиваемой. Ведь как только она зашла в сад, тут же услышала всплеск! И не успела предотвратить трагедию, а только «ужасно испужалась».

Временный врач, господин М., пришел в сад и, осмотрев тела, написал заключение. Было установлено, что обе девочки утонули вследствие падения в воду.

Против Франгоянну не было ни единой улики, да и не мог никто ее заподозрить. Один священник отпел два маленьких создания в церкви Святого Антония, и там же их и похоронили, между камышами и кустами, рядом с северной стороной храма.

Глава 10

Наступила Пасха. На Фоминой неделе старуха Хадула стирала белье вместе с младшей дочерью Криньо на широком дворе деда Александра Росмаиса, деревенского старосты, который был ее кумом и крестил почти всех ее детей. Там под навесом, где хранились глиняные сосуды с маслом, около огромной деревянной давильни, очень похожей на Ноев ковчег (каким его изображают), рядом с колодцем, где начинающая цвести величественная шелковица простирала свои большие зеленые ветви, будто осеняя крестным знамением всех достойных и недостойных, находился маленький, огороженный деревянным забором палисадник, распустивший свои яркие душистые цветы в сладкой прохладе, даря радость и услаждая взоры божьих созданий. Рядом с маленькой печкой и цистерной с виноградным жомом стояло большое, глубокое корыто Франгоянну, а рядом с ним — корыто Криньо, и они обе два дня подряд без устали стирали, полоскали, вытаскивали, отжимали, развешивали, сушили, собирали, и все никак не могли окончить свою работу.

На второй день Хадулу начали раздражать крики и беготня детей, то и дело забегавших во двор и сильно шумевших. Почти все соседские мальчишки, человек десять-пятнадцать, носились туда-сюда по двору, скакали, качались на давильне, играли в прятки, заглядывали в колодец, словно Нарциссы, чтобы посмотреть на свое отражение, и, рискуя в него упасть, издавали громкие нечленораздельные звуки, будто нимфа Эхо; девочки же прятались за давильней, в темных узких местах, куда их манил притворный страх, и все это с детской безалаберностью и надоедливостью, не позволявшей трудолюбивой старухе и ее дочери спокойно делать свое дело.

У этого широкого двора было два входа, малый и большой. Янну постоянно запирала оба входа на засов или щеколду, дабы немного поработать в тишине. И они оба через некоторое время оказывались открытыми, потому что жильцам надо было входить и выходить со двора и, кроме детей, туда заходили также другие люди, родственники или гости. Хадула жаловалась почтенной старухе, хозяйке дома, и та постоянно ругала детей, но без толку. Она также поговорила с соседками, чьи дети шумели во дворе, но они посоветовали старухе «заниматься собой и не совать нос в чужие дела».

Около полудня Янну отправила Криньо домой принести на обед хлеба и фавы, горохового пюре, которое должна была приготовить Амерса: она работала на ткацком станке и редко принимала участие в стирке или еще каких-либо поденных работах.

Франгоянну осталась одна и продолжила стирку. В это время во дворе были только две или три девочки, шумевшие ничуть не меньше мальчишек. После того как в деревне открылась женская гимназия, те воспрянули. Учительница не слишком усердствовала в обучении грамоте, тем более рукоделию, она учила их тому, как «набраться смелости» и не быть «словно призраки» или «деревенщины», и провозглашала, что пришло время «эмансипации».

Франгоянну постоянно их ругала, но те не слушались. Более того, одна девчонка лет семи, по имени Ксенула, дочка соседки Пропандии, начала передразнивать старуху, махая руками и кривляясь.

Остальные девочки убежали со двора, а Ксенула осталась и, нагнувшись над колодцем, пыталась достать до воды прутиком. Она наклонялась все ниже и ниже, но прутик был короткий и не доставал до воды.

— Боже, вот бы ты свалилась туда, Ксенула! — процедила сквозь зубы Франгоянну. — Что за облегчение для твоей матери!

— Бозе, вот би ти свалилась тюда! — передразнила старуху Ксенула. — Сто за аблекцение для тваей матели!

Она немного приподнялась и затем нагнулась еще ниже.

Квадратное отверстие колодца было накрыто досками разной толщины, так что края колодца получились неровными. Маленькая дощечка, над