Хотя времени было в обрез, ели вяло. Инаго отнесла в рубку еду на двоих и только тогда узнала о гибели Радиста. Она спустилась вниз, прямо держа голову, в глазах ее стояли слезы. Инаго молча подсела к столу, боясь произнести слово, чтобы не напугать Дзина. Она сосредоточенно жевала, будто вся отдавшись еде, а глаза, устремленные в одну точку, были полны слез. Подражая ей, Дзин тоже старательно жевал.

– Эта самая полицейская машина, которая перевернулась, – начал Красномордый, разрывая пелену молчания, окутавшую Инаго. – Так вот, я подумал, если бы ее поставить на колеса, мы бы спокойно сели в нее и выбрались отсюда.

– Как ты ее поднимешь без крана? Она потяжелее грузовика, – сказал Такаки.

– Это верно. Поднять трудно. Но если бы удалось! Ключи от нее я у того пленного отобрал.

Красномордый раскрыл ладонь, на которой лежали ключи от машины. Как обычно, лицо у него было багровым. Видимо, он уже придумал, как поднять машину, но из-за патологической застенчивости не решался рассказать об этом. В конце концов он обратился к Тамакити, который, как ему казалось, снисходительнее других относился к его застенчивости.

– Тамакити, как ты думаешь, не удастся ли прорвать их заслон на полицейской машине? Машина мощная и бронированная, и наши шансы будут равны.

– Не понимаю, почему мы должны выбираться отсюда, – холодно сказал Тамакити.

– Конечно, пока они не дали ответа на наши требования, нам следует оставаться здесь. Если они предоставят нам судно, эта машина нам ни к чему. Я думаю о том, чтобы выбраться отсюда, если они отвергнут наши предложения и снова начнут обстрел газовыми пулями.

– Ты, по-моему, не веришь, что мы получим судно, – еще более холодно, чем раньше, сказал Тамакити и стал поглаживать автомат, который он поставил рядом с собой.

– Интересно, как ты собираешься поднять перевернутую машину? – спросил Такаки, подхватывая нить разговора, прерванную Тамакити.

– Я не уверен, что это можно сделать, – сказал Красномордый, и заливавший его щеки багрянец пополз к шее. – Просто я подумал, что если устроить взрыв у подножия холма, за полицейской машиной, то от взрывной волны она может снова встать на колеса. Ведь перевернулась она точно от такого же взрыва, верно?

– Нужно бросить к подножию холма пару гранат и посмотреть, что будет, – сказал Такаки.

Тамакити вскинул голову и глянул на Такаки. Но его опередил Красномордый.

– Гранаты на это расходовать нельзя, – возразил он, хотя сам выдвинул это предложение. – Нельзя расходовать гранаты на сомнительную операцию.

– Что же делать? – спросил Такаки.

– Я подберусь к перевернутой полицейской машине и, улучив момент, взорву у подножия холма динамит, – быстро ответил Красномордый, будто речь шла о пустяковом деле.

– Это чистое безумие, – насмешливо бросил Тамакити.

– Безумие? А чем, кроме безумия, мы занимались до сих пор! – парировал Красномордый. – Я и в Союз свободных мореплавателей вступил и заперся здесь с вами, чтобы сражаться, потому что это безумие. А ты, Тамакити, враг безумия?

– Ты уверен, что они тебя не подстрелят? Ты же сам говорил, что операция эта сомнительна. Встанет ли машина на колеса? И удастся ли подложить динамит? – вмешался Такаки.

– Я не знаю, встанет полицейская машина на колеса или нет. Но подложить динамит в нужном месте я берусь, – сказал Красномордый. – И я вот что думаю: именно потому, что этот план безумный, он и должен удаться. Великие люди в истории создавали новое действиями, которые всем представлялись чистым безумием.

– Ладно, хватит о безумных делах, – отрезал Тамакити, поморщившись. – Дам тебе динамит. Сколько нужно? Подложишь слишком много – машина разлетится в щепки и тебя самого швырнет черт знает куда…

– Ты боишься чрезмерного безумия? – насмешливо спросил Красномордый.

Тамакити, который раньше остро реагировал даже на самые безобидные насмешки Красномордого, на этот раз спокойно встал и пошел в бункер за динамитом.

– Он такой сговорчивый потому, что ты не потребовал у него драгоценные гранаты, – тихо сказал Такаки.

– Если бы не Тамакити, мы бы давно остались без боеприпасов, и нас, избив полицейскими дубинками, выволокли бы сейчас отсюда, – потупившись, сказал Красномордый.

Его слова были слышны, видимо, и в бункере. Но Тамакити, вернувшийся с динамитом и бикфордовым шнуром, ничего не сказал. Он положил взрывчатку на стол, с которого убрали посуду, осторожно присоединил к взрывчатке шнур, объяснил, как с этим обращаться. Красномордый внимательно слушал пояснения Тамакити, по многу раз повторявшего самые очевидные вещи. Динамит и шнур, скрепленные резинкой, Тамакити вкладывал в полиэтиленовые пакеты и передавал Красномордому. Тот, взвесив каждый пакет на ладони, закручивал верхнюю его часть и надевал еще одну резинку. Казалось, он абсолютно уверен в успехе задуманного предприятия. Оставалось загадкой, каким образом многочисленные снайперы, внимательно наблюдавшие за убежищем, упустят Красномордого, когда он побежит к перевернутой полицейской машине?

– Начнешь операцию с наступлением темноты? – спросил Исана.

– Нет, до ночи ждать нельзя, – сказал Красномордый даже как-то испуганно. – Если им удалось убедить общественное мнение в необходимости освободить заложников, они скоро начнут наступление. Забросают убежище дымовыми шашками, тогда я и выберусь отсюда.

– Но они будут стрелять и газовыми пулями, тебе будет нелегко.

– Надену костюм для подводного плавания, глаза прикрою маской, и никакой слезоточивый газ не страшен, – убежденно сказал Красномордый. – Попробую нырнуть в мутное море, в котором ничего не видно.

Он с присвистом глубоко вдохнул, как это делают пловцы перед погружением. Его мощный вдох разнесся по всему убежищу, но Дзин не только не испугался, но внимательно посмотрел на губы Красномордого, проявляя к вылетавшему из них звуку живой интерес, будто услышал пение еще неведомой ему птицы. Этот внимательный взгляд заставил подростка покраснеть от радости.

– Дзин, это человек. Этот звук издал человек, – сказал Красномордый, снова выдыхая воздух.

Когда члены команды, отправив Инаго с Дзином в бункер, вернулись в рубку, Доктор, наблюдавший в бойницу и слушавший радио, сообщил:

– Ваша жена собирается приехать. Будет уговаривать нас. Ее ждут с минуты на минуту. У ограды автозавода находится штаб полицейских сил, на пресс-конференции она сказала, что направляется туда. Передавали по радио.

– А о наших требованиях говорила что-нибудь?

– Ни слова. Не говорила даже о том, что, как мать, просит моторизованную полицию любыми средствами спасти заложников. Хотя наводящий вопрос был задан. Она ответила, что народ не должен склоняться перед насилием, даже если это приведет к отдельным жертвам, – в общем, она из тех политиков, которые принадлежат к ястребам. Я, правда, не уверен, она ли это была, хотел пойти за вами, чтобы сами послушали. Но подумал, а вдруг они неожиданно начнут наступление, и остался наблюдать.

– Моя жена – примерная ученица