– Такаки, так нельзя. Если не предпринять срочных мер, он умрет. Я ничего не могу сделать, – плачущим голосом взывал к нему Доктор.

– Может, отвезти его на машине в больницу в Атами? – крикнул кто-то.

– Нельзя. На нашей машине мы его так растрясем, что он и ста метров не проедет, умрет, – закричал в ответ Доктор. – Да и вообще это не годится… Короткий не согласится, чтобы его лечили посторонние… Нет, это не годится…

В голосе Доктора слышалось отчаяние. По-прежнему бесстрастный, Такаки все же встал, широким шагом подошел к валявшемуся на полу Короткому и стал разглядывать его. Потом, направляясь к входной двери, сказал властно, тоном приказа:

– Пусть кто-нибудь заменит Исана! Вы пойдете со мной.

Двое подростков стали поддерживать Короткого, и Исана, освободившись, отполз на коленях в сторону. Его брюки были выпачканы в крови, но времени вычистить их не было. Он пошел вслед за Такаки в сторону дзельквы, росшей на фоне моря и стены, сложенной из вулканических ядер. Такаки, который широко шагал, плотно сжав губы и устремив в землю горящий взгляд, вдруг повернулся к Исана. Они теперь шагали рядом и так молча дошли до пышущей жаром стены, потом повернули назад. В этот момент Такаки впервые посмотрел прямо в глаза Исана, но опять ничего не сказал. У входа в барак Такаки громко закричал:

– Короткий сам настаивает на том, что виновен. Просил, чтобы его казнили. Есть возражения?

Подростки молчали. Никто не захотел высказаться.

– Хорошо! – сказал Такаки. – Короткий виновен. Казним его. …Короткий получил тяжелое ранение, но это несчастный случай. Никто в этом не повинен. Пока каждый из вас свободен и ни в чем не замешан, ясно? Вы просто очевидцы несчастного случая. Но, участвуя в казни, ответственности не избежит никто. Смерть Короткого падет на головы всех участников. Те, кто не хочет участвовать в казни, могут свободно уйти. Казнь я избрал такую: положим Короткого у стены, и каждый бросит в него камень. (Значит, тем же способом, какой он ребенком видел во сне, когда был болен, подумал Исана. Сам Исана смутно помнил с детских лет, что в их деревне людей казнили именно так. И должен был признать, что он сильнее прежнего поверил в существование Китового дерева Такаки.) Те, кто против, могут уйти. Но только сейчас. Тот, кто уйдет из Союза свободных мореплавателей после казни, – предатель. По-моему, это справедливо, если исходить из идеи, ради которой Свободные мореплаватели казнят Короткого. Он умрет во имя сплочения нашей команды. Согласны? Тогда собирайте подходящие камни, по одному на человека, и складывайте посредине площади. Позовите и часовых тоже. А вас я попрошу позвать Инаго.

Исана почувствовал на себе вопросительный взгляд побледневшего солдата сил самообороны, на полголовы возвышавшегося над остальными подростками. Но Исана думал, как бы побыстрее рассказать Инаго обо всем, что произошло. Он сомневался только, стоит ли сообщать ей правду о том, что ему показалось странным и непоследовательным в поведении бывшего солдата. Игнорируя устремленный на него взгляд солдата, Исана выскочил на площадку и, перепрыгивая через две ступеньки, побежал вверх по вырубленной в лаве лестнице.

– Дзин только что заснул, – подняв голову, сказала Инаго, лежавшая рядом с ребенком. – Он, бедняга, уже весь, с головы до ног, покрылся сыпью…

– И лицо тоже? – точно во сне спросил Исана, с беспокойством подумав, что совсем забыл про болезнь Дзина.

– Суд над Коротким закончился?

– Закончился, но произошел несчастный случай… Ужасное несчастье…

– Коротышка покончил с собой? – быстро спросила Инаго. – Он всегда страдал от того, что сжимается, и всегда искал случая покончить с собой.

– …Нет, не умер еще. Ему, видимо, поранили внутренности. Доктор говорит, что бессилен помочь ему, сам же Короткий не хочет, чтобы его везли в больницу. А если так оставить, он умрет в мучениях. Поэтому Такаки предложил казнить Короткого, тот и сам настаивал, никто не высказался против.

– Коротышка и вправду хотел покончить с собой. И Такаки пытается ему помочь.

Ее спокойный, уверенный тон поразил Исана. Но широко раскрытые от страха, горящие карие глаза Инаго были полны слез. Осторожно, чтобы не побеспокоить Дзина, она поднялась с постели.

– Такаки сказал, чтобы позвали часовых и тебя. Все должны участвовать в казни. И еще сказал, чтобы те, кто против, ушли. Но, может быть, тебе, Инаго, лучше остаться здесь с ребенком?

– Нет, я пойду. Мне еще нужно посмотреть, как там мой солдат. Дзин заснул, – с непостижимым спокойствием сказала Инаго, вытирая слезы. Она слизывала слезы кончиком языка с уголков губ, и их горько-соленый вкус вызывал новый поток слез.

– Ну что ж, поступай как знаешь, – сказал Исана.

С моря подул сильный ветер, наполненный влагой. Ветер бешено трепал платье Инаго, бил ей в лицо, она шла нетвердой походкой, не разбирая дороги. Исана смотрел на нее и чувствовал головокружение.

На площадке уже все было приготовлено для казни. Солнце чуть склонилось к западу, и у стены, которая теперь, контрастируя с совершенно черной землей, казалась подернутой красной дымкой, было постелено толстое одеяло, и на нем, скорчившись, лежал Короткий, застыв в позе, в которой его удерживали раньше Доктор и Исана, – теперь удерживать его было не нужно. Образовав на расстоянии трех метров от него полукруг, вооруженные камнями подростки ждали начала казни; Такаки и Доктор стояли в стороне. Они смотрели, как Исана и Инаго сбегают вниз по ступенькам, их лица были подернуты такой же красной дымкой, как и каменная стена. Но Инаго, спустившись на площадку, даже не взглянув на Такаки и Доктора, прошла между кольцом подростков и каменной стеной и подбежала к Короткому. Ничуть не смущенная голым телом Короткого, – оно все, не только нижняя часть, было залито черной, как деготь, кровью, – она присела на корточки у его головы, бессильно лежавшей на одеяле, и посмотрела ему в лицо. Короткий больше не стонал. Один глаз его утонул в мягких складках одеяла, другой из-под опухшего века смотрел в пространство между одеялом и землей. На его почерневшем вспухшем лице было написано не страдание, а, скорее, насмешка.