– Подумай как следует, раньше чем стрелять! – закричал Такаки, повернувшись к Бою. – Чего ты трясешься и вопишь, как истеричная баба?

Такаки уже не загораживает его тела, в которое устремится дробь из ружья Боя, чтобы поразить голову, плечи, грудь. Исана снова осознал грозящую опасность, от которой холодела кровь в жилах, но это был не страх, а нечто иное.

– Постой, Бой, не стреляй. Еще не время. Я хочу услышать ответ на свой вопрос! – тонким голосом воскликнул Короткий. – Ну так что же произойдет, когда последний кит будет уничтожен? Вы собираетесь в этот день обрушить возмездие на весь род человеческий, да? А если нет…

– Киты – самые крупные, самые прекрасные из всех млекопитающих, – заговорил Исана по долгу поверенного. – Безжалостно охотясь на китов, люди поставили их перед угрозой полного истребления, но я все равно убежден, что в конце концов именно киты окажутся сильнее всех млекопитающих. Киты, способные сколько угодно находиться под водой, окажутся в случае ядерной войны в несравненно лучших условиях, чем сухопутные млекопитающие. В глубине души я уверен, что день гибели последнего кита окажется также и днем гибели последнего млекопитающего, именуемого человеком. И не будет нужды обрушивать возмездие.

– Верно, я тоже так думаю! – горячо воскликнул Короткий. – Человечество действительно погибнет раньше, чем киты. Несомненно! Но в чем же тогда роль поверенного китов? В том, чтобы создать Союз млекопитающих, который выступит с призывом охранять китов, чтобы не допустить всеобщей гибели людей и китов? Если вы это собираетесь делать, то наверняка можете и шпионить, и сотрудничать с полицией, и доносить на нас. Вы же подглядывали за нами в бинокль? Верно?

– Точно, у него есть огромный бинокль, – сказал Бой, почувствовав поддержку. – Ничего другого не остается, его нужно убить, и поскорее!

– Тебя не спрашивают, – сказал Короткий. – Я к вам обращаюсь, что же все-таки это значит, быть поверенным только китов, а не служить всем млекопитающим?

– Я думаю о том дне, когда погибнут все млекопитающие земного шара, включая людей и китов, когда и деревья засохнут, а на земле появятся пришельцы, – сказал Исана с подъемом: нашелся-таки еще один человек, слушавший его с неподдельным интересом. – Я считаю своей обязанностью рассказать пришельцам, что царствовал на земле не человек, а киты и деревья. Я хочу сообщить им, что в существовании деревьев и китов было нечто столь непостижимое, что понять это оказалось человеку не под силу. Разумеется, пришельцы будут значительно превосходить человека, и, возможно, прибегать к словам не будет необходимости. Гибель человека и будет его посланием пришельцам. Пришельцами я называю тех, кто придет сюда из миров, лежащих вне Солнечной системы, то есть тех, кто останется на Земле после нас. Есть среди ученых популяризаторы, утверждающие, что после гибели млекопитающих землю заселят тараканы, но я не хотел бы поведать о величии деревьев и китов каким-то тараканам.

– Но ведь это одни предположения! – чуть ли не закричал Короткий, выходя из темноты. – По вашим словам, даже если большая часть млекопитающих, включая и людей, погибнет, то останутся киты – самые могучие, как вы говорите, млекопитающие. И пришельцев встретят лишь киты и вы – их поверенный на Земле. Деревья благодаря телепатии пришельцев тоже заговорят – и вы будете присутствовать при этом, страшно даже подумать!

– Мечты мои так далеко не простираются. Я хоть и поверенный китов, но не облечен особыми полномочиями, – сказал Исана, услышав в своем голосе явные нотки печали, резко контрастировавшие с горячностью Короткого. – Я даже мечтать не могу о такой блестящей перспективе. Единственное, чего я хотел бы, – это ограничиться в жизни ролью поверенного деревьев и китов. И не иметь никаких отношений с посторонними людьми. Могу ли я внести какой-либо вклад в настоящее и будущее человечества, растя умственно отсталого ребенка? Так я и живу, спокойно ожидая дня гибели деревьев, китов, людей. Человек, живущий ожиданиями и фактически не делающий ничего, что присуще человеку, наверняка сразу же обратит на себя внимание пришельцев, и к ним дойдет его послание. Только потому, что мне безумно хочется умереть, я и спрятался в убежище, чтобы заставить себя дожить до того дня, когда прибудут пришельцы. Если жить, не делая ничего, что присуще человеку, и только ждать, то естественнее всего жить, учась у деревьев, вот я и живу, пытаясь слиться с ними. Жизнь в слиянии с деревьями более всего в духе человека, продляющего ее во имя того, чтобы встретить пришельцев…

– Поглядите на него! Он хочет прожить дольше всех нас. А такой человек способен на что угодно, он будет и шпионить, и доносить, и предавать!

– Заткнись, дубина! Тебя никто не спрашивает! – тонким голосом заглушил вопль Боя Короткий. – Однако из сказанного вами следует, что вы на этом свете ни на что не претендуете лично для себя и живете одним ожиданием. Ради чего все-таки вы отказались от всех прав, которыми обладает человек, и начали жить ожиданием? Неужели вы так любите деревья и китов? Может, это религия особая такая? А деревья и киты – боги? Но вряд ли. Из вашего рассказа я заключил, что если пришельцы и могли бы сойти за богов, то погибшие деревья и киты – не боги. Правильно? Так что нет никаких оснований называть деревья и китов богами!

– Разумеется, и деревья и киты не боги. Киты – самые крупные, самые прекрасные из всех млекопитающих, так назвать их вполне уместно, но не более. А вот деревья, видимо, ближе к богам, чем киты. Ближе потому, что, даже если все млекопитающие погибнут, деревья смогут возродиться, и с ними подружатся пришельцы. Я видел изуродованные листья, потерявшие свою обычную форму в результате атомной радиации, но и в Хиросиме и в Нагасаки именно деревья возродились первыми. Мне кажется, деревья переживут любые стихийные бедствия и, не исключено, будут существовать и в век пришельцев.

– Я думаю о деревьях то же самое. Особенно ясно ощущаешь это, фотографируя, как взрываются после зимнего сна почки, – сказал Короткий.

– Тем не менее и деревья – не боги. В конце концов и они погибают, – сказал Исана.

– Совершенно верно, даже когда это Китовые деревья, – сказал Такаки.

– Сумасшедшие, сумасшедшие! Вы все сумасшедшие! – завопил Бой.

Бой, державший на коленях наведенное на Исана ружье, кричал на своих дружков, но ненависть его обращена была к Исана, и можно было ждать, что он в любую минуту нажмет на спусковой крючок. Короткий, сохраняя самообладание, кружным путем двинулся на своих кривых ногах – непропорциональность его тела теперь резко