— Давай я тебе верну те, которые ты мне давал…ну, в долг…

— Ты хочешь обидеть меня? Хочешь подчеркнуть, что между нами никогда ничего не было? — Он так разволновался, что у него на щеках появились красные пятна. Мне показалось, что он сейчас зарыдает. Это было бы так мучительно видеть. Но он сдержался, а я поспешила перевести разговор на другую тему.

— Знаешь, я хочу издать все, что написала Анна…

— Издай, — вяло кивнул он. Лицо его так же внезапна, как минуту назад покраснело, теперь стало резко бледным.

— И напишу о ней, как хотела она, историю ее любви. И обязательно возьму себе псевдоним: ее имя и фамилию.

— Это будет дань ее памяти?

— Скорее — иная форма ее жизни. Ведь я никогда ничего не писала… Даже если все, что было, нам с тобой только казалось, ее историю все-таки стоит рассказать!

И тут он повернулся ко мне и сказал очень тихо, почему-то с опаской поглядев в сторону окна:

— Но мы же с тобой видели ее. Она ведь приходила за ним.

— За кем?

— За Филипповым.

— За Филипповым?

— Ты же ничего не знаешь!

— О чем?

— Филиппов умер в прошлом декабре. Инфаркт. — У него на лбу выступила испарина. — Я, собственно, и с швейцарцами связался, чтобы как-то забыть. Ее забыть и… — Он поднял на меня глаза и я впервые увидела, что они у него очень крупные и яркие, — …и тебя.