Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 88

Она была тайной этого дома.

И, подобно всем тайнам, она имела своих хранителей.

Подслеповатая экономка, как это ни странно, видела призрачную девочку вполне отчетливо. И это было очень кстати. Без ее содействия трудно было бы рассчитывать на недоеденные куски хлеба или ломтики сыра, регулярно оставляемые на полке кладовой и шедшие в пищу призраку. Ибо речь идет не о бестелесной, эфемерной субстанции, а о существе со вполне реальным желудком, который нужно было время от времени чем-нибудь наполнять.

Но девочка-привидение не была нахлебницей. Она честно отрабатывала свое пропитание. В усадьбе жил еще один человек, наделенный способностью видеть невидимое, и этот человек – он был садовником – ничего не имел против лишней пары рабочих рук. По саду привидение блуждало в мятой шляпе с широкими полями и старых штанах садовника Джона, подрезанных внизу и снабженных подтяжками. Блуждания эти, надо признать, были весьма продуктивными. Благодаря неустанному попечению призрачной садовницы под землей бурно шли в рост клубни картофеля, а над землей вызревали крупные сочные ягоды, урожай которых в положенный срок собирали ее проворные руки. Ее чудесное влияние распространялось не только на съедобные плоды, но и на розы, которые цвели пышнее, чем когда-либо прежде. Позднее ей стало известно о сокровенном желании самшитовых и тисовых кустов стать геометрическими фигурами. И вот уже ее стараниями ветви и листья кустов оформились в ровные плоскости, четкие углы и математически выверенные закругления.

В саду или на кухне ей не было нужды прятаться. Экономка и садовник были ее союзниками, защитниками и хранителями. Они передали ей свои знания об усадьбе и научили ее быть острожной. Они ее кормили. Они о ней заботились. Когда же в доме обосновалась посторонняя личность, обладавшая не в меру цепким зрением и затеявшая борьбу с полумраком и повсеместное запирание дверей, хранители забеспокоились о судьбе девочки-привидения.

Здесь вот что важно: они ее очень любили.

Но откуда она появилась в усадьбе? Какова была ее история? Как известно, призраки нигде не появляются просто так, без всякой причины. Они водятся только в тех домах, которые считают своими собственными. Вот и призрачная девочка считала этот дом своим. И живших здесь людей она считала своей семьей. И хотя она была никем и даже не имела имени, садовник и экономка прекрасно знали, кто она такая. Ее история яснее ясного отражалась в ее густых волосах медно-красного цвета и в ярких изумрудных глазах.

На этом этапе анализа у меня возникла заминка. Если рассуждать логически, привидение должно было иметь поразительное внешнее сходство с девочками-близнецами. В ином случае как бы оно смогло просуществовать здесь так долго, оставаясь незамеченным? Три девочки с одинаковыми рыжими гривами и ярко-зелеными глазами. Наличие родственных связей между близнецами и призраком не подлежало сомнению.

«Я появилась на свет как побочная линия сюжета», – сказала мне мисс Винтер. Она поведала мне историю о том, как Изабелла отправилась на пикник, где встретила Роланда, чтобы позднее выйти за него замуж, оставив своего брата томиться и буйствовать в тисках темной, отнюдь не братской страсти. Покинутый сестрой, Чарли пустился во все тяжкие, вымещая свою ярость и ревность на ком попало. Его жертвами становились дочери аристократов и лавочников, банкиров и трубочистов – их социальный статус не имел для него никакого значения. С их согласия или без оного, Чарли набрасывался на девиц в попытках обрести хотя бы кратковременное забвение.

Изабелла родила близняшек в лондонской больнице. Девочки ничем не походили на мужа своей матери. Рыжие волосы – точь-в-точь как у их дяди. Зеленые глаза – точь-в-точь как у их дяди.

А вот и побочная линия: примерно в то же самое время где-то на сеновале или на койке в убогом деревенском домишке разрешилась от бремени другая женщина. Это не могла быть дочь аристократа или банкира – люди этого круга знают, как улаживать такие проблемы. Скорее всего, это была какая-то бедная женщина из самых низов. У нее тоже родилась девочка. Рыжие волосы, зеленые глаза.

Дитя ярости. Дитя насилия. Дитя Чарли.

Давным-давно стоял себе дом под названием Анджелфилд-Хаус.

В том доме жили-были двое близняшек.

И вот однажды в Анджелфилд явилась их кузина. Точнее говоря, единокровная сестра.

Я сидела в поезде с закрытым дневником Эстер на коленях. Прилив симпатии, которую я начала испытывать к мисс Винтер, резко сошел на нет, когда я вспомнила другую историю с незаконнорожденным ребенком. Аврелиус. И вот уже на смену симпатии пришел гнев. Почему его отделили от матери? Почему бросили? Почему обрекли на полное одиночество в этом мире, лишив даже собственной истории?

Затем я подумала о белом тенте на развалинах усадьбы, останки под которым, как я теперь знала, принадлежали отнюдь не Эстер.

Все нити сходились к ночи пожара. Поджог, убийство, брошенный ребенок.

Поезд прибыл в Харрогейт, и, сойдя на платформу, я с изумлением обнаружила, что стою по щиколотку в снегу. На протяжении последнего часа, безотрывно глядя в окно вагона, я на самом деле не видела ничего, за этим окном происходившего.

Примерно час назад, сразу после посетившего меня откровения, я подумала, что теперь знаю все.

Догадавшись, что в Анджелфилде было не две девочки, а три, я решила, что теперь держу в руке ключ ко всей истории.

Но в итоге размышлений я поняла, что, не зная всех обстоятельств того ночного пожара в усадьбе, я, по сути, не знала ничего.

ОСТАНКИ

Был канун Рождества; вечерело; шел сильный снег. Первый таксист не рискнул везти меня так далеко в такую погоду; второй также отказался, но третий, хоть и безразличный с виду, был, вероятно, тронут отчаянностью моей просьбы и, пожав плечами, пригласил меня садиться.

– Попытка не пытка, – мрачно сказал он.

Мы выехали из города; снег продолжал валить хлопьями, устилая каждый дюйм земли, накрывая белыми шапками живые изгороди и облепляя ветви деревьев. Проехав последнюю деревушку, а затем и последнюю уединенную ферму, мы очутились посреди белой пустоты. Местами дорога впереди исчезала, сливаясь с поверхностью окружающей равнины, и я вжалась в сиденье, с тревогой ожидая, что вот-вот водитель признает попытку неудавшейся и повернет назад. Помогло мое знание местности и постоянные уверения, что мы едем правильно. Я сама выскочила из машины, чтобы открыть ворота посреди поля, и спустя еще несколько минут мы добрались-таки до въезда в усадьбу мисс Винтер.

– Надеюсь, вы не заблудитесь на обратном пути, – сказала я.

– Да уж как-нибудь выберусь, – буркнул водитель, сопроводив эти слова новым пожатием плеч.

Как я и предполагала, ворота оказались запертыми. Не желая вызывать у таксиста подозрения, я сделала вид, что ищу ключи в сумке, и рылась в ней все то время, пока он разворачивал машину. Лишь дождавшись, когда он отъедет подальше, я перелезла через ворота, пользуясь поперечными перекладинами как лесенкой.

Задняя дверь была не заперта. Я стянула ботинки, отряхнула снег с пальто и повесила его на крючок. Пройдя через пустую кухню, я направилась прямиком в комнату Эммелины, где рассчитывала застать мисс Винтер. Разжигая в себе злость, я готовилась бросить ей в лицо вопросы и обвинения касательно судьбы Аврелиуса и той женщины, чьи останки шестьдесят лет пролежали в руинах Анджелфилда. Хотя внутри меня бушевала буря, продвигалась я в полной тишине: ковры легко поглощали звук моей поступи.

Не постучавшись, я толкнула дверь и вошла в спальню.

Шторы на окне были задернуты. Мисс Винтер сидела у постели Эммелины. При моем появлении она вздрогнула и подняла на меня странно мерцающий взгляд.

– Останки! – громким шепотом выпалила я. – В Анджелфилде нашли скелет!

Я вся обратилась в зрение и слух, нетерпеливо дожидаясь ее реакции, вольного или невольного признания вины. Не важно в какой форме, будь то слово или жест. Я готовилась уловить малейший признак.

Между тем в атмосфере комнаты присутствовало нечто, настойчиво пытавшееся отвлечь мое внимание.

– Останки? – переспросила мисс Винтер.

Ее лицо было белее мела, а в глазах распахнулась безбрежная океанская ширь, способная поглотить без остатка всю мою ярость, даже того не почувствовав.

– Ох, – сказала она.

«Ох». Какое богатство значений в одном-единственном слоге! Страх. Отчаяние. Сожаление и покорность судьбе. Было там и облегчение, но какое-то безрадостное. И еще горе: очень давнее и глубокое.

А затем все то же назойливое отвлекающее нечто так разрослось в моем сознании, что в нем уже не осталось места для чего-либо иного. Что это было? Оно явно не имело отношения к драме с найденными останками. Оно было здесь еще до моего вторжения. Секунду-другую я пребывала в растерянности, после чего все мелкие детали, которые я машинально подметила, входя сюда, объединились в цельную картину. Атмосфера в комнате. Задернутые шторы. Водянистая прозрачность глаз мисс Винтер. И наконец бесследное исчезновение того стального стержня, который до сих пор казался мне основой ее сущности.

Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 88