На автобусной остановке – небольшая очередь. Женщина с очень короткой стрижкой. Когда я занималась танцами, я стриглась так же коротко, потому что с короткими волосами я казалась серьезнее. У нее на футболке написано: «Мы ненавидим ненависть». Толстый тинейджер, который кричит в свой мобильный:

– Я не ленивый, я просто разборчивый. Потому что мне не все равно, чем заниматься.

Женщина с двумя маленькими девчушками лет четырех. В этом возрасте дети обычно всегда всем довольны и всегда улыбаются, как будто знают какой-то хороший, волшебный секрет, и поэтому на них приятно смотреть, и вообще они милые и забавные. Одна из девчушек показывает на меня пальцем и что-то шепчет на ухо второй. Они обе смеются. Это злой смех, нехороший. Я пытаюсь сообразить, что такого смешного в моем внешнем виде, но все вроде нормально. Девочки замечают, что я на них смотрю, сразу же прекращают смеяться и улыбаются мне, совершенно очаровательно. Типа: «тетя, давай дружить». Поразительно, как мгновенно меняется настроение у детей.

От света, пространства и шума у меня слегка кружится голова. Автобуса что-то не видно, но меня это не беспокоит. Толстый тинейджер продолжает кричать в телефон:

– Этот хаос, он как-то убого организован, понимаешь, о чем я?

Я никогда бы не выбралась из своего дома-крепости ради собственного спасения. Никогда. Я это знаю наверняка. Но ради спасения кого-то другого… Одли надо спасать, и я еду к нему. Одли как-то рассказывал, как его папа, еще в ранней юности, впал в затяжную депрессию и хотел кинуться с Хамберского моста. И вот он приходит на мост и видит, что там есть и другие желающие. Человек уже перелез через перила. Отец Одли хватает его за шкирку, затаскивает обратно на мост, влепляет ему пощечину и говорит, что нельзя быть таким идиотом. Теперь я его понимаю. Главная битва – это битва с самим собой, но это не значит, что тебе не нужны союзники. Каждому необходимо, чтобы ему иногда почесали духовную спинку.

Дом – это не место, дом – это люди, которые рядом.