Если бы твоя кожа давным-давно не лишилась чувствительности, ты бы ощутил, что тебя опять хватают за руки и за ноги, вытаскивают наверх и кладут на шерстяной плед. Ты бы понял, что тебя заворачивают в этот плед и обматывают верёвкой, чтобы кокон не раскрылся.

Потом тебя затаскивают в кузов грузовика и везут по узким просёлочным дорогам к морю. Здесь уже ждёт лодка, тебя перегружают в неё. Кладут на дно, ты свёрток в пледе, перевязанный верёвкой. Слышится плеск вёсел, ты едва заметно ездишь по дну лодки в такт биению волн. Вёсла скрипят в уключинах. С них капает вода. Кричат чайки.

Потом вёсла втягивают в лодку. Голоса. Всплеск. Тебя поднимают. Ты ударяешься коленом и лбом, когда тебя переваливают за борт. Падаешь в воду и идешь ко дну.

Медленно опускаешься сквозь толщу воды, всё глубже погружаясь в холод и мрак.

Мимо косяка сельди, в испуге устремляющейся прочь… ниже, ниже, куда не доходит свет с поверхности моря.

Падаешь на дно, вздымая ил.

Какая там глубина? Сто метров? Больше?

Сколько лет пройдёт, прежде чем верёвка вокруг пледа сгниёт и он распахнётся?

Сейчас ты лежишь на спине, медленно претворяясь в песок.

Течение перекатывает тебя во время штормов и приливов.

Прошло семьдесят лет. Вероятно, останки твоего скелета всё ещё существуют, они растащены на части, рассыпаны по дну и погребены глубоко в холодном мраке, став линиями и складками на иле, они отпечатаны на нём твоими раздёрганными штормами останками и похожи на твоё имя, высеченное на бронзовом камне преткновения у дома, где ты когда-то жил, где я когда-то опустился на корточки вместе с Гретой, Стейнаром, Риккой, Лукасом и Оливией.

Дорогой Хирш. У тебя есть большое потомство. Все три твоих ребёнка пережили войну и нарожали своих детей. У тебя есть внуки, правнуки и праправнуки, их так много, что я и сосчитать не могу. Я пишу эти строки, пока двое из твоих праправнуков в школе. Сыну недавно поставили брекеты, сейчас он, наверно, склонился над учебником или тусит с приятелями на перемене. Дочка готовится к премьере, она будет танцевать в балете и готова без устали демонстрировать всем новые пуанты, но сейчас она тоже в школе. Носится по двору или съезжает на попе с горки за детской площадкой.

В Осло всё покрыто инеем.

Мир катится дальше, я закрыл глаза и думаю обо всём, что произросло из того семейного схода у твоего камня преткновения, и об историях, которые скрыты под каждым таким знаком.

Мы продолжим называть их имена.

Дорогой Хирш.

Мы продолжим называть твоё имя.