Они остановились на полчаса, чтобы заполнить еще одну стопку бумаг на пограничном посту с китайской стороны, затем прошли к середине моста до линии границы, проведенной на асфальте. Уже наступило лето, на ней не было пальто, поэтому она оказалась здесь без значка с Любимым Руководителем, что само по себе было предательством. Северокорейский пограничник, не дожидаясь, пока пленница перейдет через линию на его сторону, ударил ее кулаком в глаз.

— Тебе понравилось трахаться с этими китайцами? — сказал он.

Юн–джу не смогла сдержать рыданий, которые копились месяцами, годами, десятилетиями, в этот момент она чувствовала себя постаревшей, отягощенной горем, болью, изоляцией, мужчинами, перспективой умереть в одиночестве в очень малом пространстве. Ей только сейчас пришло в голову, что она так и не сказала Янг–шику, что беременна.

Инспектор Янг видел, как пограничник потащил девушку в гарнизон на другой берег и втолкнул ее за дверь. Вздохнув, он вернулся в такси и сказал: «Поехали отсюда.»

Водитель, наблюдавший всю эту сцену с берега, произнес: «Ну и мудаки же эти северные корейцы.»

Инспектор покусывал ручку. Казалось неэтичным по отношению к братству людей в форме ответить на этот комментарий.

— Может, она выберется обратно, — рассуждал водитель. — Я слышал, такое бывает. Они дают взятки.

Янг пожал плечами. «Кто‑то же должен что‑нибудь сделать, — философски заметил он. — Все всегда кончается именно так».