Казалось, тонкая фигурка на дороге пляшет, странно размахивая руками. Подойдя ближе, путники увидели юношу, почти еще мальчика. Перед ним, направленная на восток, стояла на трехногой подставке старенькой модели кинокамера. Он отчаянно отмахивался от комаров, бормоча будто про себя:

– У-у, звери! Вампирюги проклятые!

– Что?! Сжирают? – с усмешкой поинтересовался Слава.

– Здравствуй! – промолвила Таня, останавливаясь рядом. – Жуткий ураган был, да?…

Мальчишка обернулся, круглое, есенинской красоты лицо его осветилось улыбкой:

– Да-а… У нас чуть крышу не снесло!… Я-то перед рассветом пришел, когда уж все стихло.

– И чего ты тут делаешь?

Он крепко шлепнул ладонью по щеке:

– Ох и злыдни! – потом показал на восток: – Я… я хочу заснять восход солнца… Как оно покажется во-он из-за той полоски леса. Это так красиво!… – ясные глаза его заволоклись мечтательной дымкой.

– Здорово… – уважительно протянула Таня. – Успехов тебе! – и уже на ходу обернулась, заглядывая в понимающие глаза своего спутника: – Вот так, наверное, и рождается настоящее искусство кино…

На этом можно было бы и закончить странную сказку о любви, природе, о таинствах жизни и смерти. Но давайте все же вернемся в XII век.

Вместо эпилога:

По дороге через разрушенное село прочь от несчастного скита уводил отец Егорий одиннадцать своих смиренных иноков. Они шагали строго на восток – навстречу встающему солнцу. Каждый потихоньку лелеял в сердце мечту о новом пристанище. Отец Егорий шел, низко свесив голову на грудь, не молясь, стальные очи его жгли скрываемые слезы. Он пытался всей душой привычно устремиться к своей Вере, но не мог не думать о волшебной силе Любви…