В этот момент первый раз внутри гимнастерки трехнулось. За жизнь прожитую — впервые. Потому что позор мой был столь нечеловеческой силы и такого могучего внутреннего наполнения, что совладать с ним, по всей вероятности, в тот момент не смогло даже бычье мое знаменитое сердце, предмет гордости моей и зависти людской. Господи… произнес я тогда же, как услышал и понял, что произошло, Господи мой Боже…

Не буду рассказывать, как меня панихидили, как на Новодевичье укладывали, как звенели потом по-всякому на всю страну. Скажу лишь, что точно причину смерти своей знаю. Я, народный артист, лауреат, любимец и ветеран, умер на следующий день после Победы от стыда и острой недостаточности собственного сердца, сильного по-бычьи и недостаточного по-человечьи. Я умер, а Василий Шебалдин, театральный пожарный, жив, слава обоим Спасителям.

И когда я порой собираюсь к себе обратно, с нижней орбиты, домой, то всегда шепчу ему на прощанье, как заведенный шепчу уже, что, мол, помогай тебе Бог, друг мой Василий Шебалдин — по отчеству так и не знаю тебя как…