Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 104

— За дверь выйдите. И подождите! — повторил я, не трогаясь с места. — А здесь разговора не будет, тем более что и сменной обуви у вас нет!

Наверное, сейчас он в меня шмальнет. Выпустит всю обойму из своего табельного «макарова». Аж рожу у него от злобы перекосило — смотреть страшно. Полковник уже собирался мне еще что-то сказать, как тут, бесцеремонно отпихнув его в сторону, в палату стремительно протиснулся Маленков.

— Вы кто такой? — спросил он этого хмыря болотного, и тот сразу смекнул, что Петровича на дешевку не купишь. — На каком основании вы игнорируете требования персонала?

— Дело в том… — начал полковник, но Петрович показал ему пальцем на дверь и скомандовал:

— Попрошу выйти в коридор!

Хе-хе, нужно бы еще добавить «И к стенке!». Вот так-то, товарищ полковник, вернее, не товарищ, а господин. Я ободряюще подмигнул Лёне, который явно напрягся, и вслед за Петровичем и полковником вышел из палаты.

— Теперь слушаю вас внимательно! — сказал Петрович и поправил очки. — Я заведующий отделением, моя фамилия Маленков.

Полковник второй раз слазил в карман за ксивой, Петрович, в отличие от меня, с ней внимательно ознакомился, придержав рукой.

— У вас лежит подследственный, которому предъявляются обвинения в тяжком государственном преступлении! — сообщил полковник, взглянув сначала на Петровича, затем на меня, проверяя нашу реакцию.

— Если он подследственный, значит, его место в следственном изоляторе, — невозмутимо ответил Петрович. — А уж обвиняемые в государственном преступлении у нас обычно в одном месте находятся, в Лефортофской тюрьме. Вам ли не знать?

Полковник опять обозлился. Морда у него раскраснелась, наверняка систолическое подскочило, интересно бы измерить!

— Это не ваше дело, доктор! — набычившись, произнес он. — Вы его лечите, вот и давайте. А сказать я хочу следующее. Мои бойцы должны находиться при нем неотлучно. И не за дверью, а рядом с его кроватью. И чтобы все действия вашего персонала и контакты с ним проходили строго в их присутствии и под их надзором.

— Этого не будет! — спокойно и просто заявил Маленков. — Я здесь начальник, не вы. И я устанавливаю правила. Вы верно сказали, что наше дело — лечить. Поэтому никакого надзора за действиями своих подчиненных с вашей стороны я не позволю.

Полковник покосился на дверь, за которой находились его мордовороты, посмотрел в мою сторону, затем снова обратился к Петровичу, понизив голос:

— Вам что, неприятности нужны? Ладно, этот ваш молодой не понимает. — Он небрежно кивнул на меня. — Но вы-то зачем на рожон лезете?

Петрович зачем-то снял очки и сунул их в карман. Может, он подраться решил? Я на всякий пожарный приготовился разнимать. Мало ли.

— Вот эту руку видишь? — поднес он свой жилистый кулак к носу полковника. — Ты даже себе не представляешь, каких людей я этой рукой за яйца держал! Неприятности, говоришь, у меня будут? Ты, главное, не уходи далеко. Через час, максимум полтора, сюда приедут погоны с тебя сдирать!

Полковник растерялся и как-то сразу сник. Петрович, он любого может убедить. Да и насчет того, кого он и за какое место держал, не сильно преувеличивал. Хотя бы потому, что когда академик Лампадкин оперировал Брежнева, ассистентом он взял Маленкова.

Повисла тяжелая пауза. Полковник полез в карман, но вместо «макарова», он вытащил носовой платок и вытер испарину на лбу. Подумал немного, скомкал в кулаке платок и сказал примирительно:

— Ладно, будем считать, что мы оба немного погорячились. Давайте поступим следующим образом. Пусть он лежит, где лежит. Мои люди будут находиться там же, где и находились, за дверью. Но посетителей к нему, включая других больных из вашего отделения не пускать, на соседнюю койку никого не класть, в общую палату не переводить. Договорились?

Петрович надел очки, секунду подумал и кивнул в знак согласия:

— Договорились. Только автоматы у ваших архаровцев заберите. Здесь не в кого очередями палить. Им и пистолетов хватит. Вдруг с предохранителя соскочит или еще чего. А мы их на довольствие поставим. Больничная пища хоть и простая, зато полезная.

Полковник повеселел, даже на прощание пожал Петровичу руку. И мне кивнул. Так что расстались мы, можно сказать, друзьями.

А я наконец пошел к Лёне.

— Доброе утро, как спалось? — начал я с дежурных фраз, а сам внимательно вглядывался в его лицо. — Что беспокоит?

— Да все путем, доктор! — ответил тот, слабо улыбнувшись. — Мне пожрать-то дадут?

Не узнает меня. Ничего удивительного. С последней нашей встречи тринадцать лет минуло, да и та длилась меньше минуты. Я бы и сам Леню никогда не признал, если бы не его слова про детдом и татуировка. Лежит какой-то бородатый мужик. Я вообще заметил, что пациент на больничной койке лишается многих своих индивидуальных черт. А я тут в халате, в колпаке, бывает, и маску надену. Из моих знакомых, что случайно сталкивались со мной за все эти годы в больнице, почти никто меня не признал.

— Не беспокойся, от голода умереть тебе не позволим! — Я осторожно повернул его на правый бок. — Только тебе пока понемногу есть можно.

Повязка слегка промокла, сейчас поменяю, пульс наполнения хорошего, язык суховат, но капать будем до вечера, так что все нормально.

— А кто же тебя так не любит? Повезло еще, что в затылок промазали. — Я перекатил его на спину. — Слышишь-то нормально?

— Ништяк, доктор, все слышу, еще недавно свистело в левом ухе, а теперь уж и нет. А кто шмальнул в меня, сам не знаю. Там же все с волынами были, все строчили, и ваши, и наши, поди разберись.

Леня отвел взгляд и стал смотреть в стену. Видно, что врет, ну да ладно. Не буду больше пытать, хотя любопытно — не то слово. Ведь зря так стеречь не станут. Интересно, что он за тайну такую знает? Тем временем я его перевязал, даже сестру в помощь не стал звать, тут перевязка — название одно. Так, тампон подтянул, шов обработал, пару салфеток положил да марлю наклеил.

— Доктор, а ты какого лешего за меня впрягаешься, — вдруг спросил он, резко зыркнув, — и вчера, и сегодня? Мы ж с тобой не корешились, вместе не чалились, вроде не земляки?

Вот сейчас-то я ему все и выложу, про то лето в «Дружбе», про инсценированную песню, про креолку, про наши разговоры, про встречу во время Олимпиады… Но тут в палате снова возник Маленков:

— Командир, а ну-ка зайди ко мне, разговор есть!

Он подождал меня, и мы вместе отправились к нему в кабинет, где Петрович не только плотно закрыл за нами дверь, а еще и запер ее на ключ.

— Слушай, хочу тебе сказать, кажется, дело с этим твоим стреляным тухлое. Что-то он такое знает, поэтому его в общую палату переводить не хотят. Боятся, что лишнего сболтнет. Да и странного много. Ксива-то у полковника почему-то питерская, не московская. При этом ни прокурорских, ни этих, из КГБ или как их там сейчас называют.

Я молча курил и слушал. Похоже, прав Петрович. Странно и то, что уж больно быстро этот полковник пошел на попятную. Да и омоновцы говорили, что генералам хочется из него какие-то сведения выжать. Какие же ты тайны знаешь, Леня?

— Командир, должен тебя предупредить. Когда такие вещи начинаются, тут лучше в сторонке быть. Поэтому ты его лечи, делай, что должен, но будь поосторожней, да и вообще. В таком деле под раздачу попасть — раз плюнуть! Понял?

Я кивком дал понять, что понял.

— Ну а если понял, сгоняй в хирургическую реанимацию. Там что-то с цистостомой у парня, которого ты недавно оперировал. Они пять минут назад звонили.

А я ведь про этого паренька, студента Горного института, уже и думать забыл с такими-то событиями. Нехорошо как-то. Схожу проведаю, как там и что.

Ветер на улице гонял опавшие листья, старые газеты и обрывки бинтов. Нужно было джинсовку поверх халата накинуть, да лень возвращаться. Кроме того, мне подумать нужно, не спеша и без горячки.

Значит, с Леней я вот как поступлю. Он меня не узнал, и прекрасно. Я ему тоже ничего не скажу. И вообще никому ничего не скажу. Прав Петрович. Тут можно запросто без башки остаться. Особенно в такое неспокойное время.

— Мотор, а ты кем стать хочешь? Тоже врачом, как и все?

Мы с Леней дежурим по главным воротам, сидим на приступочке и смотрим на дорогу, по которой проносятся редкие самосвалы. Возят песок на кирпичный завод. Туда едут полные, обратно пустые.

— Не знаю, Лень, наверное, химиком буду. Как родители. Врачом — это же людей резать, а я не смогу.

Какое-то время мы посидели молча. Самосвал, проехавший в сторону завода, здорово вихлял на дороге. Наверняка шофер пьяный в хлам. Да они здесь почти все поддатые ездят. Я вытащил из нагрудного кармана пару леденцов «Дюшес», один протянул Лёне. Хотя скоро обед, на который пойдем, когда нас сменят, но одним леденцом пионерский аппетит не перебить.

Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 104