Выгребла во двор старье-шматье. Табуретки, тумбочки-столы ломала голыми руками. Что смогла — свалила горой.

Холодно. На небе звезды. И небо синее-синее. Глубокое-глубокое.

Подожгла газету и сунула внутрь этой горы.

Враз заполыхало.

Долго горело.

Соседи понабежали смотреть — испугались пожара. Нет, говорю, кому пожар, а вам не пожар. Спасибо вам за все! Не бойтесь. Не пожар.

Смотрю на огонь, на искры и шепчу, как молюсь:

— Вот тебе партизанский костер, Гилечка; вот тебе твой свет, Натанчик; вот как горит, на все двадцать пять градусов мороза горит, на весь Остер горит.

Соседи подумали, что меня опасно оставлять одну. Начали уговаривать идти в хату. Говорили, что сами затушат костер. Землей притрусят. А какая земля, если промерзло на два метра вглубь?

Словом, тушили без меня.

Дальше в моей жизни не произошло ничего.

Элла, конечно, выросла. Она не тут.

Марика я, конечно, пережила.

Мишу так больше и не видела — сорок лет. Срок большой. Но не для материнского сердца.

Сопоставляя прошлое и будущее, не могу не сказать: хотелось бы кое-что исправить.

Когда окажусь там, где мама, Гиля, Фима, Блюма, Натан и многие другие, — я так и сделаю. Но пусть и они.

И они тоже.

Примечания

1

За жизнь! (Идиш.)

2

Мезуза (др. евр.) — футляр (коробочка) с молитвой внутри: охраняет дом и его обитателей.