И еще до того, как вышел из машины, увидел внутри прижавшуюся к окну знакомую головку и рассмеялся, входя внутрь.

— Давно меня ждешь? — спросил, споткнувшись возле нее.

— Недавно, — ответила она, еще не понимая, что происходит.

— Не так уж я и опоздал, правда?

— Ты? Не может быть… Не может этого быть! Мерещится? Мерещится! Я к тебе ехала… Сама не знаю, почему…

— А я к тебе. И я знаю!

— Как это мы тут встретились?

— Этого, ей-богу, не знаю. Да и знать не хочу. А ты хочешь?

— Нет, что ты. Не хочу… Не хочу!

Она обхватила обеими руками его бритую голову и вдруг заволновалась.

— Что-нибудь случилось?

— Случилось. Хорошее случилось.

Тут она обернулась к пожилому мужчине:

— Коньяку не найдется?

— Не держим, — развел тот руками, — но есть пузырек виски, для себя держу. Налить?

— Налейте.

— Угощаю, — сказал мужчина, — и кофе, и выпивкой, — и, словно оправдываясь, пояснил: — и скучно тут одному ночью.

— Спасибо, — отозвался Адам, перекатывая на языке глоток виски. — И приятно, что развлекли Вас.

Потом он взял Еву за руки, ее рука все еще дрожала, и он спросил:

— Соскучилась?

Она кивнула.

— Пойдем.

Он вывел ее наружу и спросил:

— Твоя машина просторнее или моя?

— Моя, — ответила она и усмехнулась.

Он умостил ее на заднем сиденье доджа, захлопнул дверь и, взяв в ладони ее лицо, выдохнул:

— Люблю…

А она одними губами, без голоса, отозвалась:

— И я…

Позже, кто знает, как много позже, да и какая разница, они снова сидели обнявшись, и Ева сказала:

— От тебя настурциями пахнет. Почему от тебя пахнет настурциями?

— Потому что настурция — душистый цветок.

Утром Рута проснулась, потянулась, открыла глаза, посмотрела на Адама, ее зрачки вдруг расширились, и она спросила:

— Это ты? Это был ты?

— Я, — ответил он, улыбаясь.

— Какая сладкая была ночь, — вздохнула она, зажмурившись.

— Сладкая, — отозвался он и поцеловал ее в губы.

А когда Алекс открыл глаза, он позвал:

— Рута?

— Нет… Ева.

Он, еще не веря, повернулся с боку на бок, потом подскочил, уставился на женщину:

— Это ты? В самом деле ты?

— Я.

— Мне не приснилось? Это не был сон?

— Нет, — улыбнулась Ева.

— Какой красивый, какой прекрасный был сон, — воскликнул он.

И поцеловал ее в губы, и она не сопротивлялась.

Уже был четверг, день, когда Бог, сотворяя мир, только раз увидел, что это хорошо.

Ведь не может такого быть, чтобы изо дня в день было дважды хорошо.

Между прочим, в тот самый день, с утра, Бог решил было, что настало уже время для конца света. Но потом передумал.