«Чекистки» возвращались на Родину изможденными, высохшими, но навьюченные чемоданами, коробками, свертками, пакетами, тючками. И если в части иногда находилась добрая душа, которая помогала дотащить вещи до бронетранспортера, отправляющегося на аэродром, то дальше отзывчивые не встречались.

Офицеры и прапорщики, скучающие на «пересылках» и полевых аэродромах в ожидании «борта», презрительно плевали в сторону бордовых, истекающих потом, женщин, по щекам которых густо плыла тушь. Их робкие просьбы о помощи воинство встречало дружным богатырским хохотом, а некоторые, не выдержав, заворачивали в мать-перемать, и «чекисток» как злым ветром-афганцем сдувало. А вслед еще долго неслось: «Опупели совсем! Сами ….. торговали — сами тащите! Шалавы!» Такое, вот, было расставание женщин с некогда гостеприимной восточной землей.

Изломы человеческой души, особенно женской, на войне совершенно причудливы и непредсказуемы. Порой «жены» становились «чекистками». Иногда «жрицы любви» превращались в «жен», причем настоящих, очень верных и любящих. Но не было ни единого случая, чтобы кто-нибудь из женщин переродился в «интернационалистку».