Но на новом месте нашего пребывания этими её умениями пока не заинтересовались…

Беда обычно не удовлетворяется одним ударом. Она имеет беспощадную склонность ошарашивать новыми потрясениями.

Теперь охранников «храма заботы» было, вроде, уже трое. Мы с Томом после окончанья его занятий и до конца нашего дежурства не разлучались. К двум стульям у входа прочно добавился еще один. Свою «внешнюю» охрану мы с Полиной вслух продолжали считать необходимой, а про себя — «перестраховочной». Не нарушая своих обязанностей, мы и стулья пристроили таким образом, чтобы они выглядели «преградой».

… В тот день Том, что стало уже правилом, был рядом с нами у входа, а все остальные дети, ожидая когда за ними придут родители, — вдали, на лужайках и в парке — по-прежнему радовались жизни.

Но вдруг воздух и смех были разорваны безумным воплем: «Смерть еврейским детям!» Мы, все трое, вскочили…

Немолодой, лысый мужчина в очках, с профессорской внешностью, пытался прорваться на территорию «храма», сквозь задуманно суженный нами вход. Наше присутствие и стулья ему тоже мешали. Его внешность и его крик существовали, казалось, раздельно сами по себе.

Полина, раскинув руки в стороны, стремительно бросилась ему наперерез. И заслонила нас с Томом собой. А заодно еще надёжней заслонила и вход…

Ружье, которое не висело на стене, а было у маньяка в руках, дважды выстрелило. У нас же был только пистолет, да и то игрушечный.

«Смерть еврейским детям!» Вопль утерял свой сатанинский надрыв, потому что подоспевший садовник и двое родителей, пришедших за своми «еврейскими» детьми, скрутили маньяка.

Полина стала медленно оседать. Я удержал её тело, крепко прижал к себе. А защитить не сумел.

На асфальте, у входа, валялись стулья…

Мы с Томом остались вдвоём на всём белом свете.

Который стал для меня черным. И для Тома тоже…

Я увидел это в его глазах. И даже это услышал… хотя он молчал.

От автора

Это произошло в Калифорнии. Почти уменя на глазах…

Июль-август 2007 год