Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 61
Я колебался, раздумывал, прикидывал. Мне и хотелось, и кололось: служить не желалось, а работа с уголовниками немного пугала. Родители не помогли мне определиться, потому что сами разделились во мнениях. Мать была согласна и на «смежников», пусть и в тюремную больницу, лишь бы я никуда не уезжал. Отцу не нравилось, что я буду работать с заключенными. Он считал, что это опасно и непрестижно. Мол, испорчу себе карьеру на старте, потому что после тюремной больницы меня ни в одно приличное место больше уже не возьмут. Я не понимал, почему он так решил. Опыт везде опыт, зубы везде зубы. Сомнениям положил конец дядя Петя, сказавший, что зэки гораздо вменяемее солдат, порядка в тюрьмах значительно больше, нежели в армии, которая полна сплошных тягот и лишений. А в тюрьме я буду утром уходить на работу, вечером возвращаться, к тому же опыт будет универсальный. Если бы дядя Петя «оттянул» бы свой «четвертак» не армейским, а тюремным врачом, возможно, он считал бы иначе. Чужое всегда кажется лучше и привлекательнее, пока не попробуешь его на зуб.
Когда человек со стороны попадает в какую-нибудь устоявшуюся систему со своими особенными, давно сложившимися законами и формами взаимоотношений, он сразу же замечает все ее недостатки и пороки, потому что для этого нужен незамыленный глаз. Сотрудники со стажем привыкли, притерлись и ничего не замечают, подобно тому, как мы не видим атмосферного давления. Если кто-то не притерся, он уходит. Естественный отбор, о котором не забывает напоминать нам начальство. Не устраивает положение вещей? Увольняйся из системы по собственному желанию, пока есть такая возможность! А если не уходишь или не можешь уйти (взять хотя бы меня, куда ж я пойду, разве в армию), значит, терпи, делай вид, что все в порядке.
Я уже наслушался про то, как гасят особо умных людей. Специфика работы, связанная с постоянными досмотрами на КПП, дает прекрасную возможность подкинуть кому надо чего надо, чтобы от него избавиться. А можно и не столь фатально: меня, например, можно выпереть в любой день за систематическое неисполнение должностных обязанностей. Это только на первый взгляд кажется, что я должен сидеть в своем кабинете и лечить зубы тем, кто ко мне обратился. На самом же деле у меня куда больше обязанностей. Одни профилактические медицинские осмотры чего стоят!
Я принципиально избегаю споров и конфликтов. У меня характер такой, плюс к этому я понимаю, что система мышления людей, среди которых я сейчас работаю, формировалась годами, и внушить им что-то другое невозможно. В конце концов, мне всю жизнь здесь не служить, какие-то считанные годы, и я снова стану вольным беспогонным человеком. Погоны хороши тем, что спасают меня от других погон, но с другой стороны, погоны — рабство. Гражданского врача к участию в обыске не привлечешь, а аттестованного — сколько угодно. Я теперь, прежде всего, лейтенант внутренней службы и только потом — врач-стоматолог.
Мое благополучие целиком зависит от гибкости ума, проще говоря, от изворотливости. Все мое поведение подчинено строгому расчету. Я должен казаться таким, каким меня хочет видеть моя начальница, и тогда у меня все будет хорошо. И никакой инициативы! Она наказуема. Моя личная борьба за существование определяется не словом «выжить» или «достичь», а словом «дожить».
Дожить — не аллегория. Это на самом деле дожить. Не заразиться чем-нибудь ужасным от пациентов, не попасть кому-нибудь под горячую руку… Недавно в Тамбовской области осужденный убил врача-психиатра. Набросился и приложил виском об угол стола. Второго раза уже не потребовалось. Кто их разберет, отбывающих наказание, злые они все какие-то, неприветливые. Молчат, глазами сверкнут недобро, так мороз по коже.
По дороге на работу часто вспоминаю этот куплет Высоцкого:
Да, правда — тот, кто хочет, тот и может.Да, правда — сам виновен, бог со мной!Да, правда. Но одно меня тревожит —Кому сказать спасибо, что живой?
Жизненно, как раз про меня. И в прямом смысле тоже. Неприятное занятие вся эта тюремная медицина. Несвобода на вольных людей накладывает свой отпечаток, свою ауру.
Дома приходится врать про работу, чтобы родители не волновались. Я вообще заметил, что стал много лгать. На работе приходится подстраиваться под коллег, находить с ними общий язык. Искренности в подобном общении нет никакой, но, если я начистоту скажу всем коллегам (и начальнице в том числе), что я о них думаю, то… лучше и не представлять, что из этого выйдет, по определению ничего хорошего быть не может. Начнут говорить, что я резкий, грубый, заносчивый, потом объединятся и сожрут, затравят. Здесь, в колонии, любят так делать. Я всегда считал себя яркой личностью, старался выделиться из толпы, но здесь быстро понял, что лучше быть, как все. Ярких в колонии не любят, здесь все какое-то серое — люди, небо, мысли… Мордор, натуральный Мордор, только окружен со всех четырех сторон, не подступишься. (Мордор — в мире Средиземья Дж. Р. Р. Толкина королевство Темного Властелина Саурона, территория страха и тьмы, населенная различными злыми созданиями и с трех сторон окруженная высокими неприступными горами.)
У моей начальницы майора Баклановой очень трудное положение. Она ничего не понимает в стоматологии, поэтому напрямую в мою работу вмешиваться не может. Но зато постоянно цепляется ко мне с общими вопросами. Ее как назначили моей наставницей (смех смехом, но здесь каждому, кто приходит на аттестованную должность, говорят, что по инструкции наставник чуть ли не домашние условия у подчиненного проверять должен, но в столь интимные сферы Бакланова лезть не стала), так она до сих пор из этой роли выйти не может, несмотря на то что я давно не стажер, а лейтенант внутренней службы.
Меня просто бесит ее снисходительный тон, так с детьми даже общаться не стоит, тем более со взрослыми. Как будто сама никогда не была лейтенантом! Впрочем, товарища майора трудно представить стройной юной хохотушкой с лейтенантскими погонами. Ну, а в то, что она когда-то была кандидатом в мастера спорта по художественной гимнастике (сама проболталась), и вообще поверить невозможно. Куда все только делось, вернее, откуда все только взялось? Если я, не дай бог, сойду с ума и решу обнять свою начальницу, то руки мои у нее на спине, скорее всего, не сойдутся, необъятная она у нас, совсем как родина.
Оснащение и оборудование — отдельная, очень грустная песня. Работаю по старинке, словно в 198… лохматом году. В отдельных учреждениях открывают с помпой образцово-показательные стоматологические кабинеты, а я подумаю: «Ну, как я смогу это вылечить?» — и удаляю зуб на фиг. Есть зуб — есть проблемы, зуба нет — и проблем нет. Чувствую, как скатываюсь в совершеннейшие коновалы, но ничего поделать не могу. За полгода до увольнения надо будет походить на работу к кому-то из приятелей, в гражданскую стоматологию, постоять на подхвате, освежить знания и приобрести новые навыки.
Наверху не понимают, что скупой платит дважды, что выгоднее иметь стоматологию должного уровня со всем необходимым и инструментарием. Тогда дороже обходится лечение одного зуба, но не приходится разбираться с проблемами и последствиями. Мало зубов у человека осталось, он хуже питается. Это приводит не только к гастритам и язвам, но и к туберкулезу. Тюремная пища и так не ахти (на питание каждого осужденного в сутки отпускается менее пятидесяти рублей!), а если и ее толком не пережевать, чтобы усвоилась, как положено, то от хронического недоедания сопротивляемость организма падает.
Недавно приходил один осужденный из шестого отряда. Вроде бы с больным зубом, а на самом деле — на консультацию. Интересовался, могу ли я в его зубах устроить тайники. Что он собрался проносить в них на зону с длительного свидания, я, разумеется, спрашивать не стал. И так ясно — наркоту, что еще в зуб спрятать можно, разве драгоценные камни. Меня поразило, что он совсем не боялся быть заложенным, сказал мне все прямо, без обиняков, только голос понизил, чтобы за стенкой слышно не было. А сам неприятный такой, лицо грубое, взгляд жесткий и тяжелый. Явно какой-то авторитет, я в иерархии спецконтингента слабо разбираюсь. Когда я начал объяснять, что в наших условиях так сделать невозможно, он перебил меня и поинтересовался, сколько я хочу за зуб. Я еще раз объяснил, что все упирается в возможности, стараясь быть как можно более убедительным. Зачем попусту наживать себе врагов, да еще таких? Мир тесен, кто знает, где в следующий раз доведется встретиться?
Я как-то в разговоре с Ахатовым сказал, что, на мой взгляд, в женской колонии работать немного приятнее, потому что женщины спокойнее и мягче характером. Ахатов заржал на весь коридор и сказал, что здесь, в мужской колонии, он ходит по зоне, не боясь быть изнасилованным, а в женской можно ожидать, чего угодно. Голодной куме — одно на уме. Как будто здесь не насилуют. Чуть ли не каждую неделю приходится опущенным обломки передних зубов удалять. Их выбивают для удобства орального секса. Зверье!
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 61
