Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 106

Умелая любовница использовала все до единого моменты передышки, когда король восстанавливал силы между объятиями, чтобы выбить из него вожделенные должности и повышения по службе.

В конечном итоге все Писслё получили важные посты, причем в основном на церковном поприще - королевская любовница была женщиной «набожной»…

Антуан Сеген, ее дядя по матери, стал аббатом де Флёрисюр-Луар, епископом Орлеанским, кардиналом и архиепископом Тулузским. Шарль де Писслё, ее второй брат, получил аббатство де Бургей и епископство де Кондом…

Он поднял голову:

- Де Кондом… Согласитесь, это забавно…

И Камилла спешила запечатлеть эту улыбку, это веселое изумление человека, который перелистывал страницы истории Франции, как другие порножурнал.

В следующий раз его волновала другая тема:

- …Тюрьмы были переполнены, и Карье, наделенный неограниченной властью, окруживший себя достойными соратниками, открыл новые казематы и реквизировал суда в порту. Очень скоро тиф начал косить несчастных заключенных, которых содержали в ужасающих условиях, и они мерли как мухи. Гильотина не справлялась с работой, и проконсул приказал расстрелять тысячи пленников, дав в помощь расстрельной команде «похоронную бригаду». Но арестованные продолжали прибывать в город, и тогда Карье додумался людей топить.

А вот что писал бригадный генерал Вестерман: «Вандеи больше нет, граждане республиканцы. Она мертва, пала под нашей вольной саблей, вместе со всеми женщинами и детьми. Я похоронил ее в болотах и лесах Савене. Следуя вашему приказу, я давил детей копытами лошадей и рубил женщин на куски, чтобы они не зачали новых разбойников. Я не обременю вас ни одним пленником».

И она рисовала тень, пробежавшую по искаженному судорогой страдания лицу.

- Вы рисуете или слушаете меня?

- Слушаю и рисую…

- Этот самый Вестерман… Этот монстр, служивший своей новой партии со всем пылом души, несколько месяцев спустя был арестован в компании с Дантоном, а потом им обоим отрубили головы…

- За что?

- Его обвинили в трусости… Он был умеренным…

Иногда он просил разрешения сесть в глубокое кресло в изножье ее кровати, и они читали - каждый свое, в полном молчании.

- Филибер…

- Ммм…

- Почтовые открытки…

- Да?

- Долго это будет продолжаться?

- Я… не понимаю, что вы…

- Почему вы не сделаете это своей профессией? Почему не попытаетесь стать исследователем или преподавателем? Вы имели бы полное право читать все эти книги в рабочее время, и вам бы даже стали платить деньги!

Он опустил книгу на обтянутые потертым вельветом костлявые колени, снял очки и потер глаза.

- Я пытался… Я лиценциат по истории и трижды пытался поступить в Национальную школу хартий [22] , но всякий раз проваливался…

- Что, знаний не хватало?

- Да нет, конечно, хватало… - покраснел он. - Ну… во всяком случае… смею надеяться, что это так… но я… Я никогда не мог сдать ни одного экзамена… Я слишком нервничаю… Теряю сон, зрение, волосы, даже зубы! И все остальные способности. Читаю вопросы, знаю ответы, но не могу написать ни единой строчки. Сижу, застыв от ужаса, перед чистым листом бумаги…

- Но вы сдали на бакалавра? Вы ведь лиценциат?

- Да, но чего мне это стоило! Я ничего не сдавал с первого захода, хотя экзамены были несложные… Лиценциатом я стал не заходя в Сорбонну - ходил только на лекции выдающихся преподавателей, которыми восхищался, хотя эти самые лекции не имели никакого отношения к моей программе…

- Сколько вам лет?

- Тридцать шесть.

- Но вы ведь могли стать преподавателем…

- Представляете себе меня в классе с тридцатью ребятишками?

- Да.

- Нет. Я покрываюсь холодным потом при одной только мысли о том, чтобы обратиться с речью к аудитории, пусть даже самой немногочисленной. Я… У меня… Думаю, у меня проблемы с общением…

- А как же школа? Когда вы были маленьким?

- Я пошел сразу в шестой класс. К тому же в пансион… Ужасный был год. Худший в моей жизни… Как будто меня швырнули в огромную ванну, а плавать я не умел…

- Ну и?…

- И ничего. Я по-прежнему не умею плавать.

- В прямом или переносном смысле этого слова?

- В обоих, мой генерал.

- Вас никогда не учили плавать?

- Нет, А для чего?

- Ну… Чтобы плавать…

- Знаете, с точки зрения общей культуры, мы скорее произошли от поколения пехотинцев и артиллеристов…

- Что вы там плетете? Я вовсе не предлагаю вам ввязываться в битву на океанской глади! Я говорю о том, чтобы отправиться на морское побережье! А почему вас не отдали в школу раньше?

- Нас учила моя мать…

- Как мать Людовика Святого?

- Точно.

- Как ее звали?

- Бланш Кастильская…

- Ну да, конечно. Но почему вас учили дома? Вы что, слишком далеко жили?

- В соседней деревне была муниципальная школа, но я ходил туда всего несколько дней…

- Почему?

- Именно потому, что она была муниципальной…

- А, всё то же деление на Синих и Белых [23] , да?

- Да.

- Эй, но это же было двести лет назад! С тех пор многое изменилось!

- Многое, бесспорно, изменилось. Но вот к лучшему ли? Я… Я не уверен…

- Я вас шокирую?

- Нет-нет, я уважаю ваши… ваши…

- Мои ценности?

- Да, если хотите, если это слово вас устраивает, но как же все-таки вы живете?

- Продаю почтовые открытки!

- Это безумие… Просто идиотство какое-то…

- Знаете, по сравнению с моими родителями, я очень… ээ… изменился - ваше определение! - то есть я… эволюционировал…

- Какие они, ваши родители?

- Ну…

- Похожи на набитые соломой чучела? На забальзамированные мумии? Плавают в чане с формалином вместе с лилиями?

- Отчасти вы правы… - развеселился он.

- Успокойте меня - они, во всяком случае, не передвигаются в портшезе?!

- Нет, но лишь потому, что носильщиков больше не найти!

- Чем они занимаются?

- В каком смысле?

- В смысле работы.

- Они землевладельцы.

- И это все?

- Знаете, у них много работы…

- Но… Вы очень богаты?

- Нет. Вовсе нет. Как раз напротив.

- Невероятная история…

- И как же вы выходили из положения в пансионе?

- С помощью Гафьо.

- Кто такой Гафьо?

- Не кто, а что - это очень тяжелый латинский словарь, который я клал в ранец и пользовался им, как пращой. Хватал ранец за лямку, раскручивал, придавал ему ускорение и… Фьююю! Сокрушал врага…

- Ну и?

- Что ну и?

- Как обстоят дела сегодня?

- А сегодня, моя дорогая, все очень просто: перед вами великолепный образчик homo degeneraris, то есть существо, совершенно непригодное к жизни в обществе, сдвинутое, нелепое и абсолютно анахроничное.

Он смеялся.

- И как же вы поступите?

- Не знаю.

- Пойдете к психиатру?

- Нет, но я встретил одну девушку - у себя на работе, такую чокнутую и смешную… Она мне ужасно докучает и все пристает, чтобы я пошел с ней в ее театральную студию. Она перебрала всех возможных и невозможных психоаналитиков и уверяет, что театр - самое действенное средство…

- Вот как…

- Так она говорит…

- Значит, вы никогда никуда не ходите? У вас нет друзей? Ни одной родной души? Никаких контактов… с двадцать первым веком?

- Нет. Пожалуй, нет… А вы?

5

Жизнь вернулась в привычную колею. Вечерами Камилла, борясь с холодом, садилась в метро и ехала в противоположную сторону по отношению к мощному потоку окончивших работу людей, наблюдая за измученными лицами пассажиров.

Мамаши, которым нужно было забрать своих отпрысков из школ и детских садов в седьмой зоне пригорода, засыпавшие с раскрытым ртом, прислонившись спиной к запотевшим стеклам, дамочки, увешанные дешевой бижутерией, с недовольным видом перелистывающие телепрограмму, слюнявя указательный палец с острым ноготком, мужчины в мягких мокасинах и пестрых носках, шумно вздыхая, рассеянно читающие свои бумаги, и молодые клерки с лоснящимися лицами, транжирящие деньги, болтая по купленным в кредит сотовым…

И все другие, которым оставалось лишь цепляться за поручни, чтобы не упасть… Те, кто не видел никого и ничего. Ни новогодней рекламы - золотые деньки, золото в подарок, дешевая семга и фуа гра по оптовой цене, ни газеты соседа, ни попрошайки с протянутой рукой, гнусавящего раз и навсегда затверженную просьбу о помощи, ни даже эту сидящую напротив них девушку, зарисовывающую в блокнот их потухшие глаза и складки их серых пальто.

Потом она перекидывалась парой-тройкой слов с охранником здания, переодевалась, держась за ручку тележки, натягивала бесформенные рабочие шаровары и бирюзовый нейлоновый халат с надписью «Профессионалы у вас на службе» и постепенно разогревалась, работая как проклятая, чтобы потом снова нырнуть в холод ночи, выкурить энную по счету сигарету и прыгнуть в последний поезд метро.

Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 106