— Странная особа эта курица, — говорил Бегемот. — То ли шутит так, то ли от рождения такая… Ты ее отзывы видел?
— Да она только навоз хвалит, — отвечало Привидение. — Может, ничего другого в жизни не встречала. А может, яблоки никогда не пробовала. А может, у нее к Сурку личная неприязнь, вот она и хает его яблоню. А может, у нее юмор такой. А может, у нее травма черепа была. А может, она блондинко. А может…
— Ну, завелся, — недовольно перебил Бегемот Привидение. — Вечно у тебя стопитцот версий. Сам же говорил: обычно первая — самая правильная. Не видала она ничего, кроме навоза, вот в чем дело.
Курочка Ряба задумалась. Как это они поняли? Наверное, методом дедукции. Она ведь ни о чем другом в лесу отзывов не писала! Это была большая ошибка. Надо было эту ошибку исправлять, пока не поздно. Если она прямо сейчас напишет много-много отзывов обо всех деревьях, кустарниках, цветах, грибах, ягодах, орехах и корнеплодах, до которых успеет добежать, то завтра никто не догадается, что она ничего, кроме навоза, не видела. Ряба схватила черный фломастер и сломя голову стала шарахаться по лесу, в каждой книге отзывов записывая одно и то же: «Фу, какая гадость! Тому, кто притащил в лес эту дрянь, должно быть стыдно! Какую траву курил ботаник, который вырастил это уродство?» Так она писала и о елях, и о березах, и о многовековых дубах, и об однолетних травах — обо всем подряд. Но особенно Ряба не любила яблони. О яблонях она отзывалась особенно строго и подробно. Тех, кто сажал в лесу яблони, она сурово осуждала. Тех, кто эти яблони выращивал, — призывала судить или лечить, а лучше — и то, и другое одновременно.
Долго ли, коротко, шло время, и Курочка Ряба приобретала в лесу определенную известность. Однажды она услышала, как сам 37-15-21 спрашивал у Белого Мыша:
— Ты не знаешь, что нынче наша курица обругала? А то она у меня в игноре.
Курочка Ряба спохватилась, вспомнив, что нынче она еще ничего не успела обругать, только похвалила свежую кучу навоза, сорвалась с места и помчалась искать новые саженцы, сжимая свой боевой черный фломастер в натруженной лапе. Так спешила, что не дослушала конец разговора между 37-15-21 и Белым Мышом. А конец был такой:
— Еще ничего не обругала, — говорил Белый Мыш. — Если обругает — обязательно надо обратить внимание, наверняка хорошая вещь.
