— Рассолом. Опохмелиться предложил, — буркнул Саня.

— И не продолжай. Воображение у тебя воробьиное. Уф, дай с духом собраться... — Боря потянулся к холодильнику.

— Четвертую-то зачем? — спросила Марина. — Может, хватит на сегодня?

— Нет, мать, препятствий не чини, мы с Саней давно не виделись... Может, в последний раз... Откупори-ка, мне что-то не попасть... Давай, отец... да и ты не отставай. Ты же молодая.

— Я всегда с народом, — откликнулась Марина. — Поехали!

— Будем здоровы... Так вот. Есть средство, чем взять женщину. Нужно ей золотую медаль выпускника советской школы показать! Так Гольдин и сделал... Ничего портретик, а? С одной стороны — с другой стороны. В печатном органе сидит государственном, а государство — это мы. Статейки о классиках пишет. Диссиду привечает... то есть и о будущем не забывает. Но и сегодняшней жизнью живет. Так сказать, carpe diem... И методика есть. Журнальчик порнографический — и медаль. Гремучая смесь. Кровавая Мэри. Действовать-то нужно было быстро, Халид вот-вот проснется. А главное — в сортире на стульчак встал! Ведь это додуматься нужно. Чего не видел-то?!

— Ну, и что Марина? — спросил Саня.

— Устояла. Мать-героиня.

— Чувство юмора выручило, — сказала Марина. — А так бы куда мне...

— Да, с чувством юмора у нее в ту пору было в порядке... А стилист он порядочный. Вот я сейчас вам почитаю, у меня где-то книжка завалялась... Марина, не ходи в ванную, как бы чего не вышло... А ты — в сортир... — Боря встал и, пошатываясь, отправился в соседнюю комнату.

За столом воцарилось молчание. Когда через две минуты из-за двери послышался храп, Саня сказал:

— Тебе бы рассказы писать! — Он казался совершенно трезвым.

— Да я почти ничего не придумала, — вяло возразила Марина.

— Я от Гольдина совсем другую версию слышал.

— Ах, оставь... Гольдин-Шмольдин... Это он рассказчик. Всё правда. Так и было.

— Правда, только правда, но не вся правда...

— А вся правда — что это такое? — срываясь на крик, спросила вдруг Марина. Потом упала на стул и заплакала.