– Прости, заскочила к парикмахеру, – чмокнув в щёку и просунув руку мне под локоть, она уверенно зашагала рядом. – Я сказала предкам, что мы вернёмся автобусом…
Тараторка без перерыва болтала о том, как обставила мою комнату и о каких-то «хипповых» обоях. Проходя через площадь с её знаменитым собором, переключилась на нашу свадьбу, посетовав, что придётся «капельку» подождать, «ну совсем капелюшечку», до совершеннолетия. А я шёл, щурясь от непривычно яркого солнца старыми улицами и едва узнавал их, как с трудом узнал саму Трудхен, повзрослевшую, не похожую на прежнюю долговязую девочку-подростка, с худыми как у оленёнка ножками, в стоптанных сандалетах.
ЭПИЛОГ
И вот – прошёл год, конечно, многое переменилось. Я служу учителем. Трудхен уже – шестнадцать. Фрейлейн Ангальт выпустила за это время (разумеется в другом издательстве) один или два романа. Но видимо примерка пояса не прошла бесследно. Она изменила жанру и новые герои её повествований являют собой уже не белокурых меланхоличных юношей, а молодых рыжеволосых ремесленников. Да и целомудренные сюжеты этих произведений, лишенные былой специфики, выглядят почти пасторально (к великому, полагаю, разочарованию немногочисленной, но взыскательной аудитории городской тюремной библиотеки). Больше о ней я ничего не слышал. Скорее всего, Эва бросила писать.
Папаша Штер всё так же присматривает за замком, правда теперь и за ним самим присматривает повариха. После рыцарского поступка управляющего, когда он в буквальном смысле, спасая репутацию женщины (попавшей из-за шалости девочки в несколько щекотливое положение), обнаружил своё присутствие на берегу, старуха женила его на себе. Злые языки утверждают, что счастливый супруг и сейчас глядит на благоверную сквозь бинокль, только повернув его другим концом.
Барон умер, не оставив наследника. Должно быть, не перенеся предательства беллетристки. Его имение досталось каким-то дальним, заокеанским родственникам, которые тут же перегрызлись и пустили с молотка всё, что смогли. Даже кусок парка с развалинами базилики и костями предков продали вместе с фермой толстяку-Лоренсу. Но на старый замок, по причине плачевного его состояния, покупателя не нашлось и он всё больше ветшает. Недавно, после бури повредившей провода, выгорел и обрушился ряд пристроек хозяйственного двора, в том числе старый цейхгауз, где наш фермер прежде хранил своё лучшее вино «Барон Ранненкопф». Бережливый крестьянин не в силах без слёз говорить о дюжине пропавших дубовых стеллажей, а я с грустью думаю о проходе в базилику, утраченном теперь навеки, часто вспоминая нехитрый мотив древнего гимна и тихий полудетский голосок, услышанный мною там…
Москва, 2010 г.
