- С вишнями? Ах, с вишнями… Некогда мне. Потом.

- Хорошо, - согласно улыбнулась Василиса и, сделав пару шагов, поставила поднос на тумбочку. Глянула на себя в зеркало, закусила губу:

– Приятного аппетита.

Капитан снова склонился над столом, а повариха, потоптавшись, побрела обратно. У самых дверей развернулась, будто забыла что-то, и наткнулась на вопрос.

- Как себя чувствуешь?

- Хорошо, Мефодий Никитич.  

- Ты вот что, Василиса…

Та улыбнулась. Заправила прядь за ухо, разгладила воротничок.

Капитан помолчал, собираясь с мыслями.

- Ты бы мне новых платков нашила. Неудобно: молодежь кругом, а я все о рукав.

- Конечно, Мефодий Никитич. Сегодня же.

Где-то наверху танцевала джигу луна. На огромном ледоколе, идущем к полюсу, хмурился над картой капитан Мефодий Никитич. Повариха Василиса строчила платочки и плакала, пятная тонкую ткань. А радист Андрейка, лежа в кубрике, задумчиво наигрывал на гитаре «Бесаме мучо».

Ледокол все шел и шел. И на далеком полюсе, среди льдов и холода, снеговики верили в скорое спасение. Верили в маленьких сибиряков.