Туман стал оседать, рассеиваться.

Брызнуло первыми лучами солнце, потянуло утренним прохладным холодком.

Верочка зябко повела плечами и прижалась к Павлу, задумчиво улыбаясь.

— Тайга шумит… Слышишь, Павлик? — говорит она. — О чем она шепчет?

— О чем?

Павел улыбнулся широкой, взволнованной улыбкой, озорно тряхнул темно-каштановыми волосами и до боли сжал ладонь Верочки.

— О нас с тобой шумит, Верочка, о нашем счастье, о нашем будущем!..

И радуются оба: необычен будет наступающий день. Сегодня все жители Таежного соберутся на митинг: состоится закладка фундамента будущего лесозавода. Сегодня первая партия лучших лесорубов, трактористов и грузчиков поедет в однодневный леспромхозовский дом отдыха. Вечером там состоится массовое гуляние.

Шумит тайга, удивляется, качает седой головой.

Да и как ей не качать головой, как не удивляться!

Сотни, тысячи лет стоит она, много видела на своем веку. Видела казака Дежнева, что пробирался по ней с товарищами на край света; разговаривала с удальцами Ермака; слушала стон и плач переселенцев, ограбленных наезжими купцами; внимала звону кандалов каторжан, что брели на восток по великому тракту…

И вот пришел в тайгу, в глухомань, советский человек. И все изменилось вокруг, все меняется день ото дня. Где привольно бродили медведи да рыси, сохатые да козули, пролегли железные и шоссейные дороги, раскинулись благоустроенные поселки, села, города, выросли фабрики и заводы, шахты и рудники, открылись дома отдыха и санатории. Испугался, отпрянул в дебри зверь, а над тайгой взошла заря, зазвучала широкая привольная песня, песня труда, песня счастья.

Есть чему удивляться!

— И пройдет еще немного времени, — уже вслух говорит Павел, не выпуская из своих рук ладонь Верочки, — на месте нашего поселка вырастет и раскинется городок, а потом, может быть, и большой город. И мы будем жить в нем, будем гордиться, что сами создали его…

— И дети наши будут гордиться… — мечтательно продолжает Верочка.

— И наши дети, — с нежностью повторяет Павел, потом внезапно притягивает ее к себе, заглядывает в большие, иссиня-голубые глаза, и порывисто покрывает поцелуями нежное залившееся румянцем лицо.

Девушка вдруг вырывается.

— Павка, лови! — возбужденно-весело кричит она.

Павел хохочет и мчится следом.

А солнце уже поднимается над шумящей тайгой…