Для верности он тихонько хлопнул себя по внутреннему карману, где лежало Валино письмо. Письмо приветливо хрустнуло в ответ. Элка слегка нахмурила брови, посмотрела на него с вопросом и несколько деланной тревогой:

— У… у тебя сердце?

Наверное, она не возражала бы, чтоб у Потапова от встречи слегка прихватило сердце. Он улыбнулся и покачал головой.

— Тебе сигарета нужна? — Это все она продолжала реагировать на его похлопывание по карману. Говорила она, кстати, своим обычным свежим контральто. И Потапов невольно, прежде чем ответить ей, прокашлялся. Получилось это несколько тяжеловесно — он раза два-три кхекнул в кулак и затем сказал:

— Не курю.

Элка теперь уже по-настоящему удивилась. Она села за их кухонный столик, достала сигареты.

— А может, все-таки закуришь?

Это был «Ротманс», отличные английские сигареты. В пачке не хватало штуки три или четыре — как раз столько, чтобы выглядело естественно… Все-таки Элка готовилась к этой встрече. А чего она мне, собственно, хотела доказать?

Потапов сел напротив своей бывшей жены… и невольно усмехнулся. Он ждал этой встречи. Но вот видишь как — перехотелось. Говорить было совершенно не о чем. И не из-за Вали, нет! Из-за себя самого. Больно болело, да хорошо зажило. Все!

Даже будто стало неловко от молчания, как неловко бывает с не очень знакомым человеком. На языке вертелся какой-то банально-обычный для таких ситуаций вопросец вроде: ну как дома? Элка медленно курила, все еще ожидая какого-нибудь значительного разговора. Наконец она решила его как бы подзадорить, сказала с неким намеком на бывшую теплоту:

— Ты даже квартиру свою не посмотрел…

Действительно, это было необычно для… для нормального человека. В сущности, это был рудимент переживаний по Элке. Так что она пустила шар правильно. Только опоздала. Вчера — да, еще попала бы, а сегодня, после этой вот встречи, уже мимо ворот!

Поэтому в ответ Потапов только пожал плечами:

— А где, кстати, ключи?

— У мамы! — сказала она чуть обиженно. — Если бы ты дослушал ее вчера… — Тут она открыла сумочку. — Вот твои ключи, я привезла тебе их!

Она подержала их секунду в руке — два ключа на веревочке. Потапов не двинулся с места, и Элка положила ключи на стол.

— Естественно! — Элка пожала плечами, словно хотела сказать ему: вот видишь, я правильно от тебя ушла, если ты мне даже ничего не можешь сказать!

Он поднялся, и Элка спросила:

— Ты давно видел Таню?

Показалось Потапову, она хочет его задержать. Но это был разговор, которого не избежишь. Потапов снова сел.

— Таню я видел четыре дня назад. Собираюсь видеть ее впредь. Собираюсь участвовать в ее воспитании!

— А почему так агрессивно?

— Просто излагаю свою программу. Надеюсь, ты отнесешься к ней с пониманием.

— «С пониманием», — повторила Элка, — ни дать ни взять — дипломатический термин!

Потапов снова поднялся: тихо! Про Танечку в таком состоянии нельзя говорить. Это ж, в самом деле, не подмандатная территория. Вот когда посажу ее на невслона, тогда и поговорим. Тогда и посмотрим, милая мама, что ты нам ответишь!

Зазвенело в прихожей. Потапов напряженно обернулся. Кто же там стоял сейчас, за запертой дверью?

— Подожди, — быстро сказала Элка. — Это ко мне.

Потапов остался на кухне. Путь ему теперь был отрезан. Может, она специально держала его здесь для каких-то своих планов? Элка между тем открыла входную дверь.

— Эллочка! Здравствуйте! — услышал Потапов. — Страшно рад вас видеть!

Далее в кухню прилетел звук сдержанного дружеского поцелуя. Потапов почувствовал вдруг, что краснеет. Он снова сел, не зная, куда девать глаза. Довольно тупо уставился в окно…

— Здравствуйте, Вадим! Хорошо, что вы приехали.

Наконец они появились на кухне. Потапов снова встал… хотя сейчас он встал к месту.

— Это, — сказала Элка, указывая на Потапова, — это… ну, в общем, это Александр Александрович Потапов.

— Захаров Вадим Васильевич!

Несмотря на джинсы и нестрогую куртку, человек этот имел удивительно ухоженный, какой-то успевающий вид. Пожимая Потапову руку, он тряхнул ее хорошо поставленным движением, как это сделали бы… ну, где-нибудь на приеме.

— Мужчины, садитесь, — сказала Элка со светской дружелюбностью.

— Верно. — Вадим Васильевич с удовольствием сел. — Это дело надо перекурить.

Он трыкнул «молнией», извлек на свет божий «Мальборо». Элка опять положила на стол свой «Ротманс».

— Не курю, — сказал Потапов.

— Бросил, — пояснила с улыбкой Элка.

Вадим Васильевич очень мило улыбнулся.

— Считаете, что рационально? — Он покачал головой, он был просто невероятно расположен к Потапову. — Я знаю эти истории — завязал, потом развязал… Нет, это не для меня: развязал, потом завязал. Вся жизнь как в узлах! — И засмеялся, довольный своей шуткой.

В таком же духе они потрепались еще некоторое время. То есть трепался, собственно, Вадим, Элка поддерживала его смехом, а Потапов просто сидел. Теперь бытует такая якобы интеллигентная манера: при всех обстоятельствах делать вид, что ничего не произошло. Жена уходит к любовнику и при этом говорит: «Конечно, мы останемся друзьями?» Какими там, к чертовой матери, друзьями!

У Потапова горько и пусто было на душе, словно с похмелья. Он встал, произнес, как бы отвечая на их вопрос:

— Да, собираться пойду…

Элка крикнула ему вслед:

— Чемоданы на месте, я их оставила тебе.

Она продолжала держать курс на «останемся друзьями». Зачем ей это надо? Мода, наверно.

Он вошел в большую комнату, закрыл дверь. Но этого ему показалось мало. Все слышались их голоса и запах заграничного дыма. Перешел в спальню и тоже закрыл дверь. На него всеми своими раскрытыми дверцами и выдвинутыми ящиками смотрел платяной шкаф. Потапов сидел на кровати и смотрел на этот шкаф, а шкаф смотрел на него. А между ними лежал раскрытый пустой чемодан.

Наконец он догадался: Элка уже собрала свои вещи — методично из-за каждой дверки. И где собрала, оставляла ящик полувыдвинутым… Условное обозначение. А я теперь буду собирать свое и ящики задвигать на место. Тоже условное обозначение… На секунду ему захотелось плюнуть на все, немедленно уехать.

Пестуя свою мысль о демонстративном отъезде, он стал снимать с вешалок рубашки. Хотел сперва класть хоть до