— Что здесь происходит? Что за сборище? — властный голос Купера заставил замолчать любопытных.

— Только что с моста в реку бросился какой-то человек, — ответил один из зевак.

— Вы сами это видели?

— Да. Я шел по мосту, а этот ненормальный шел мне навстречу. Сначала он бросил какой-то предмет, вот здесь, а затем прыгнул сам.

Купер с Краусом подошли к перилам и заглянули под мост. Распорядившись вызвать водолазов, они вернулись, чтобы расспросить очевидца поподробнее. Но того уже не было. Толпа расходилась. В послевоенном Берлине самоубийство не было сенсацией.

...Орешкин сидел в советском секторе города в кабинете полковника Зимерева и рассказывал ему о своих приключениях. Зимерев улыбался и молчал. Наконец, Павел выговорился и спросил:

— Товарищ полковник, если не секрет, скажите, кому я обязан своим освобождением?

— Стоит ли над этим ломать голову! Главное, вы теперь дома. Придет время, все узнаете. Лучше скажите, что собираетесь делать? Куда думаете подаваться?

— Вы же знаете, товарищ полковник, родителей у меня нет, они погибли. Поеду на Север. Там живет мой дядя и...

— Павел Ильич, — полковник стал серьезным. — Придется вам сначала поехать в Москву. Вас там встретят...

— Неужели мне не доверяют? — заволновался Павел. — Неужели вы думаете, что я...

— Успокойтесь. Никто ничего не думает. В Москве вам все объяснят, а потом уж поезжайте в Якутию. Там, кстати, найдется для вас интересная работа. А теперь отдыхайте. Завтра будут готовы ваши документы.

— Вы знаете, — вновь заговорил Павел, и Зимерев понял, что ему просто не хочется уходить. — Вы знаете, там у них есть один странный тип. Подполковник Краус, он не мог...

— Не мог! — перебил Павла полковник. — Я очень даже хорошо знаю этого отъявленного негодяя. Убежденный фашист. При нужде он бы сам уничтожил вас не задумываясь. Поверьте мне, я и сам не знаю ваших освободителей.

— Но вы же работаете в контрразведке, в военной...

— И в нашей работе не всегда знаешь, чем занимается твой товарищ. Так нужно. Да и какая вам разница, знаю я или не знаю. Отдыхайте. Вас ждет свидание с Родиной...

III

В Адычан Павел Ильич Орешкин прибыл в начале сентября. Его никто не встречал. Ведь для окружающих он был всего-навсего в длительной командировке. Поэтому возвращение на Родину было отмечено в узком кругу родственников.

На другой день его пригласили в райотделение. Разговаривая с подполковником, Павел то и дело брал в руки фотографию арестованного шпиона, подолгу рассматривал ее.

— Вы, я вижу, никак не можете насмотреться на своего двойника? — пошутил Турантаев.

— Я просто поражен нашим сходством. Даже шрам на том же месте.

— И представьте себе, он знал даже, что шрам этот у вас от совка, на который вы упали в детстве.

— Ого! — воскликнул Павел. — Здорово.

— Задумано было действительно здорово. Ваше сходство, его осведомленность о вас, о... Яне, — Турантаев заметил, как при упоминании имени девушки Павел изменился в лице. — Да вы не беспокойтесь. С ней ничего не случилось.

— Да я ничего...

— Ну и хорошо, — Турантаев улыбнулся. — Так вот, все это и ввело в заблуждение Ивана Александровича. Видимо, вы были слишком откровенны с бывшим командиром вашего взвода. Кстати, вам о нем что-нибудь известно?

— Да. Мне о нем рассказывали в Москве, да и полковник Вагин говорил.

— Значит, не будем повторяться. Они воспользовались и тем, что с дядей вы никогда не виделись и знали друг друга только по переписке и фотокарточкам. И надо признать, Вольф сумел неплохо сыграть вашу роль. Ну, а теперь, — Турантаев снова улыбнулся, — роли поменялись. Справитесь?

— Постараюсь. Как-никак, я у себя дома, да и вы будете рядом.

— Все это так, — Турантаев поднялся из-за стола и заходил по кабинету. — Все это так, — повторил он. — И вы дома, и мы рядом. Но не забывайте, что «Вольф» был отлично подготовлен, а вы... К тому же мы не знаем, кто к вам придет на встречу и когда. Поэтому и не можем сказать, чем вся эта наша работа может закончиться. Не исключены большие трудности и... немалый риск.

— Риск? А вы, товарищ подполковник, думаете, я там не рисковал? Но, как видите, ничего, выжил. К риску я уже привык.

— Если так, будем считать разговор на эту тему законченным. Кстати, через четыре дня сеанс радиосвязи, так что готовьтесь. Поедете с лейтенантом Черенковым.

Трудности начались у чекистов с первого же дня. Вольф был хорошо подготовленным агентом-радистом, в то время как Павел не имел ни малейших навыков в этом деле. Правда, в ближайшее время не ожидалось человека с той стороны, и можно было надеяться, что до его появления Орешкин постигнет азбуку Морзе. Поэтому Павел сразу же стал посещать радиоклуб и постоянно занимался с лейтенантом Черенковым.

Была и другая трудность. Проживая в Адычане, арестованный шпион заимел обширный круг знакомых, а среди геологов — даже близких друзей. Во избежание недоразумений надо было временно оградить Павла от этих людей, рассказать ему о них, познакомить с ними заочно. По рекомендации подполковника Турантаева, два особо близких «друга» шпиона с повышением были переведены на работу в Якутск, в геологическое управление. Остальные вопросы вызвался уладить капитан Оллонов.

Наступил день очередного сеанса. Минут за тридцать до выхода в эфир Черенков и Павел выехали на «газике» туда, где была спрятана рация. Погода стояла пасмурная, и Черенков поминутно посматривал на небо. «Наверное, будет дождь», — успел подумать Черенков, и тут же на стекло упали первые капли. Вскоре хлынул настоящий ливень.

— Все, Павел Ильич, лето кончилось. Сегодня рацию заберем и соорудим для нее тайник. Ты знаешь, что это такое?

— Догадываюсь, — ответил Павел. — Это место, которым обычно пользуются шпионы.

— Правильно. А поскольку мы как раз и есть «шпионы», то соответственно и будем действовать.

Дождь не прекращался, и Черенкову пришлось работать в машине. Передав радиограмму и получив ответ, они сложили рацию и, не мешкая, отправились в обратный путь.

Павел оказался на редкость способным и прилежным учеником. Каждый вечер Черенков с Павлом в определенном месте приступали к занятиям. Работали они по два-три часа кряду.