* * *

В свой город я вернулся лишь десять лет спустя. Многое изменилось здесь за эти годы. Исчезли последние следы разрушений, выросли новые улицы. Старые акации заслоняли небо.

Наша калитка все еще висела, как, впрочем, висит и сейчас, но Варька уже давно не ходила через нее. Теперь она жила в большом новом доме. У нее был свой балкон, с которого она ни на кого не плевала, и солидный муж.

Мы встретились с Варькой нежданно-негаданно. Я видел, как голубой свет вспыхнул в ее глазах, как по-детски дрогнули обведенные яркой помадой губы, и она опять показалась мне той славной девчонкой, какой я знал ее много лет назад.

— Ты счастлива? — спросил я.

— У меня многое есть, кроме... — Она не договорили, и глаза ее погасли.

— Чего же нет у тебя?

— Дождя. Простого дождя. Чтобы бродить по лужам. И тебя, который бы увел меня далеко-далеко...

— Тогда пойдем, — сказал я, и сердце мое отчаянно заколотилось.

— Хочешь орехов? — напомнила она с улыбкой. — Я не сказала главного: у меня есть дочь. Через два месяца она идет в школу.

Я знал, что Варька уже никуда не пойдет со мной. «Хочешь орехов?..» Она смотрела на меня с грустным укором, и я понял, что очень виноват перед ней. Да и не перед ней одной. Я был виноват перед другом Толькой, перед ушедшей юностью, перед самим собой. И перед старой калиткой — свидетельницей всех наших радостей и бед.