А может, и это неправда — то, что он земляк Титова? Действительно, разве он может быть земляком такого человека? Никакой он не земляк. Он вообще ничей не земляк.

Снова зажглись фонари. Теперь они горели ярко, и вокруг стало светло, как днем.

Автобусы уже не ходили, и Татьяне почти целый час пришлось добираться до общежития.

А наутро в половине десятого она была уже у сберкассы. Нина Ивановна и Зина, пришедшие, как обычно, без четверти девять, очень удивились, увидев ее.

— Забежала еще раз попрощаться,— бодро сказала Татьяна.— Перед тем как уехать насовсем. Я ведь сегодня уезжаю!

Прохлада в помещении показалась такой привычной, что даже в груди защемило.

— Знаете, я встретила Воронова,— сказала Татьяна.

— Какого Воронова? — не поняла Нина Ивановна.

Зина настороженно остановилась, не дойдя до своего столика.

— Ну, того… Который брал тогда деньги по аккредитиву. Совершенно случайно встретила. Он очень обрадовался. Вот хорошо, говорит, что я вас встретил. Ваша кассирша, говорит, передала мне деньги. Я пришел домой, смотрю — лишние. Побежал, говорит, чтобы вернуть, а сберкасса была уже закрыта. А вчера у вас выходной был. Так я, говорит, сейчас иду к вам. Возьмите, говорит, пожалуйста, а то мне очень некогда. И правда, он очень куда-то торопился. На экзамены, наверно.

Нина Ивановна сперва побледнела, потом покраснела и засветилась вся.

— Какой благородный молодой человек! — прочувствованно сказала она.— Вы только подумайте! Зиночка, родненькая, наконец вы в самом деле покатите на Черное море! Я вам так завидую!

Зина пристально посмотрела на Татьяну. Татьяне удалось выдержать этот взгляд. Она положила на Зинин столик деньги и пошла к выходу. В дверях обернулась, подняла руку:

— Прощайте, милые мои! Кстати, Зиночка, вы были правы: черный панбархат теперь совсем не в моде. Я решила взять себе парчи. Такой золотистой, знаете?

Она помахала рукою и вышла.

Перевод с белорусского автора.

1961—1962