В тот момент, когда мать опускали в могилу, Фариз незаметно положил медаль ей на грудь.

А вечером, после поминок, он рассказал сестрам все — от начала до конца.

И уже два траура смешались в одном доме: сестры оплакивали мать и погибшего в сорок пятом брата…

Бабек шел рядом, слушал рассказ отца. Он многое уже понимал, и сердце у него сжималось от жалости к бабушке и от гордости за дядю, которого он никогда не видал и не увидит, но всю жизнь будет помнить о том, что он был.

Они дошли до дороги, и тут отец обернулся и поднял глаза на обелиск, словно уплывавший в синеву неба.

— …Вот почему имя нашего Рамиза оказалось в конце списка, — заключил Фариз. — Я в этом виноват.

— А нельзя сказать, чтобы переделали надпись и имя дяди Рамиза поставили вторым?

— Нельзя, сынок… И не нужно. Не имеет значения, высечено имя первым или последним. Важно, что оно стоит в общем ряду героев.

— Если бы хоть медаль осталась… — упавшим голосом сказал Бабек. — Была бы у нас память о дяде.

— Поздно жалеть об этом.

…Они шли по старой улице селения Гайнаглы. За родником, одетым в серый гранит, улица сделала поворот, и перед ними открылся отчий дом Фариза под красной черепичной крышей — в этом доме жила теперь его старшая сестра.