— А это наша гвардия, силы Сопротивления, — с гордостью показал он на товарищей.

Я вернулся на свое судно с Федором Степановичем и двумя машинистами. Шел третий час ночи. В кармане запасливого старшего механика, бережно укутанные носовым платком, лежали два плунжера.

— Товарищ капитан, — встретил у трапа вахтенный помощник Лукьянов, — в кают-компании дожидаются югославы: машинисты и два механика.

— Это зачем еще? — удивился я. — Еще рано как будто для визитов.

— Помогать ремонтировать двигатель. Мы говорили, что сами управимся, а они — свое. Сидят дожидаются.

За утренним чаем старший механик, уставший, но довольный, гордо доложил:

— Машина готова, капитан… Югославы только что ушли. Всю ночь с нами работали. Упрямые. Деньги нм предлагал — обиделись. Выпили по рюмочке, и дело с концом.

По случаю окончания ремонта Федор Степанович был в парадном кителе с надраенными пуговицами и свежим подворотничком.

Ровно в двенадцать приехал на званый обед греческий капитан. Ему очень понравились русские пельмени. А в четыре часа пополудни мы уходили из английского порта. Где-то внизу, под палубой, четко отстукивал дизель. Ярко светило солнце. Море было синее, приветливое. В бинокль далеко-далеко виднелись путевые буи.