— Мы — люди живые, — приговаривала она. — С нами еще и не то происходит. Вот ты, например, что подумал, когда меня впервые увидел?

Вспоминая первую встречу в столовой, залитой солнцем, Семенов никак не мог припомнить своих мыслей. Да, скорей всего, их вовсе и не было. Ну, конечно, какие тут мысли?

— Я просто как безумный сделался, — нерешительно признался он.

Но она поняла его и обрадовалась:

— Ну, конечно. А как же еще? Все от этого и начинается — от безумства. И никак иначе. Мысли — это потом. Столько их навалится, мыслей этих, что не знаешь, за какую ухватиться. Но это не сразу. А сначала безумство и ничего другого.

Они шли под большими южными звездами и рассуждали о любви, которая всегда начинается с безумства. Именно безумство — тот самый источник радости, о котором всегда вспоминаешь с удовлетворением, очень редко с раскаянием, но всегда, всегда с сожалением, если ему не поддался.

Городок лежал в теплых ладонях цветущей степи, а они шли по темным переулкам к своему дому, и каждый шаг, каждое мгновение были радостью, которой награждает жизнь только любящих.

1983

Пермь