– Это клевета, – не разжимая зубов, выговорил Раевский.
– Нет, – спокойно возразила Лариса, – это не клевета. Перед вами версия моего журналистского расследования. Однако, должна признать, если вы обратитесь в суд, то, возможно, суд, вами подкормленный, признает некоторые положения статьи не соответствующими в полной мере действительности.
– А я сказал, что это клевета и больше ничего! – повторил Раевский. – И если это будет опубликовано!..
– Путь угроз, – остановила его Лариса, – полагаю, непродуктивен. Но на одно обстоятельство всё же хотела бы обратить ваше внимание. Ваши партнёры нынешние, то есть те, вместе с которыми ваша компания владела раньше СВНК, и которых не устроил Бронов, не пожелавший делиться с ними резко уменьшившейся после известных событий прибылью, будут очень вами недовольны. Ведь если Пал Палыч, которого вы упустили, попадётся, то, сами понимаете… То есть вы – следующее звено, которое кое-кто, вероятно, захочет выдернуть. Вы меня понимаете?
– Что вы хотите? – после паузы выдавил из себя Раевский.
Лариса с сожалением отодвинула от себя блюдо с люля-кебабом и деланно улыбнулась.
– Я могла бы вам предложить чуть-чуть подредактировать моё творение. Но совсем немного. Знаете, мы, авторы, очень болезненно относимся к редактуре и цензуре. Разве что те разделы, где об информации из неофициальных-конфиденциальных источников и кругов, близких к руководству вашей компании. Статья моя, конечно, потускнеет, – Лариса вздохнула, – но я всё-таки готова пойти на это. Дима вот тоже мог бы согласиться, насколько я знаю. И даже Марина Бояркина, полагаю, простит вас за мерзкий и опасный для её здоровья поступок. Кстати, что вы ей подсунули? Уж не клофелин ли?
– Сколько? – глухо выговорил Раевский.
– Сто, – быстро откликнулась Лариса.
– Вы смеётесь? – изобразил усмешку Раевский. – Вы преувеличиваете роль печатного слова в современном мире.
– Где-то вы правы: собака лает – караван идёт. Но речь сейчас о вас лично, а не о караване, который может дальше и без вас, внимание собак привлекающего, отправиться.
– Я хотел бы услышать реальную цифру, – постукивая по столу указательным пальцем, заявил Раевский. – Вы напрасно думаете, что эта ваша трескотня способна мне сильно повредить.
Когда Лариса и Дмитрий вышли из ресторана, Лариса, остановившись, шумно вздохнула и печальным голосом поведала:
– Да, Димочка, никогда, видно, не получится из меня журналист-«золотое перо». А ведь материал-то замечательный вырисовывался. Совсем ведь чуть-чуть не дотянула.
– Да, чуть-чуть, – согласился Дмитрий. – Всего-то на какую-то сотню тысчонок.
