Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 57

– Может, посидишь тут, если устала? – сказал Сережа после того, как мы выпили глинтвейна и чая с лимоном, чтобы восполнить недостаток жидкости. – Я пройдусь разок до самого низа, поднимусь и вернусь за тобой! А ты пока подумаешь, куда нам ехать дальше – опять вниз или еще раз наверх.

– Только не здесь! – сказала я с твердостью, характерной для гранита. – Вниз так вниз, но только вместе! Если наверх – я тоже с тобой. Одного я тебя не отпущу!

– Что я, маленький, что ли? – обиделся он.

– Здесь сидеть не хочу! – заявила я, и мы покатились вниз. В целом довольно успешно, если не считать жуткого по проходимости «горлышка» в долину, называемого из поколения в поколение «трубой». Впрочем, крутые лыжники преодолевали «трубу» с поразительной ловкостью, Сережа последовал за ними, а я сползла точно муха, огибая каждый бугор. Он терпеливо ждал меня, сидя на каменном бордюре внизу, подставив лицо солнцу.

Я с как можно более веселой улыбкой подкатила к нему.

– Молодец! Теперь наверх? – похвалил он меня.

– Угу! – Я решила следовать за ним по пятам, хотя больше всего мне опять хотелось упасть где-нибудь с бутылкой минеральной воды и чтобы меня не трогали.

Второй подъем и спуск прошли так же, как первые, с той лишь разницей, что теперь, в самый полдень, солнце стало жарить в лицо и мы обливались потом.

– Надо раздеваться, – сказала я и стянула с себя свитер. Сережа тоже снял свой и засунул его в наш рюкзак.

В этот день мы еще немножко покатались на самой вершине. Перед нами был открыт весь небесный свод. Верхний край Чегета, заваленный тоннами снега, будто вгрызался в яркую синеву остроконечными каменными резцами. Сбоку же возвышался Эльбрус – две его огромные снежные шапки, казалось, настолько близки, что можно до них дотронуться рукой, однако «Приют одиннадцати» чернел на его боку только еле видимой маленькой точкой, а станции подъемников вовсе не были видны.

В следующие два дня мы опять катались вверх-вниз до изнеможения, потом пили чай и глинтвейн в «Ае», и опять вверх-вниз. Молодое Сережино тело требовало нагрузки, я же мечтала об одном – где-нибудь прислониться к нагретой солнцем скале и на время затихнуть, как божья коровка, вылезшая слишком рано по весне на первое тепло. Но пока я не могла себе этого позволить. Еще не хватало, чтобы какая-нибудь алчущая девица легким поворотом лыж отобрала у меня мою любовь. Утром же четвертого дня мышцы мои наполнились неподъемной тяжестью, глаза налились кровяными прожилками, в висках стучало, и я поняла, что не смогу сделать на горе ни шагу.

«Значит, судьбу не обманешь», – подумала я и сказала Сереже:

– Ты иди катайся, если в состоянии, а мне необходим день отдыха. Я должна полежать и попариться в сауне. Иначе мне не выдержать проверки Чегетом. Не беспокойся, я не буду скучать!

– А я и не беспокоюсь! – Он наклонился ко мне, поцеловал в щеку, схватил свои лыжи и убежал к подъемнику, а следом за ним, переглядываясь и хихикая, устремились девчонки – те самые, в знакомых комбинезонах – белом и цвета металлик. Они сидели в столовой недалеко от нас, и я видела, как хищно они поглядывали на моего Сережу. И я осталась одна на весь длинный без Сережи день. Записалась в сауну, побродила по опустевшему холлу и решила выпить чашечку кофе.

«Чегет не любит «чайников», это верно, – думала я, сидя в одиночестве за своим столиком и сбоку разглядывая витые рога, приделанные к каминной трубе. – Но разве могу я в самом деле рассчитывать, что он всю жизнь проведет со мной? Он все равно скоро меня покинет, и тогда я останусь одна…»

– А вы почему не катаетесь? – вдруг услышала я чей-то негромкий голос, вторгшийся в мои печальные размышления.

– Устала, – честно ответила я, поднимая глаза. Передо мной стоял Михаил в полном спортивном облачении – довольно истертом горнолыжном комбинезоне, шапочке и перчатках. Только лыж при нем не было – они хранились в подвале, в сушилке.

– Не возражаете, если я присяду?

Он принес себе кофе с коньяком, а потом, решив, что рюмочка-другая с утра не повредит и мне, раз я не катаюсь, принес еще кофе, коньяка и орешков, и я подумала, что он собирается начать мне изливать душу. Но начал Михаил по-другому:

– Вы на Чегете катаетесь?

– Ну да. – Я удивилась этому вопросу. Большинство мужчин слабо интересовала моя персона. Как правило, они заводили со мной разговор, чтобы рассказать о себе.

– А я на Эльбрусе. Там легче и приятнее.

– Вот это да!

Теперь я удивилась по-настоящему. По моим наблюдениям, все, кто хоть когда-нибудь проползал Чегет сверху вниз на лыжах ли, на пятой ли точке, потом с гордостью рассказывали окружающим, какие они крутые горнолыжники. А тут что я слышу: Чегет не по силам!

– Я тоже не люблю и боюсь этой горы, – ответила я. – Она для меня слишком крута и сурова. Но мне не хочется портить удовольствие Сереже, а ему там нравится.

– Этому молодому человеку?

– Да.

Михаил помолчал, потом залпом, будто для храбрости, выпил свой коньяк.

– А вы не хотите завтра покататься со мной на Эльбрусе? Там гораздо мягче спуски, и от станции «Мир» вниз идут такие ровные и гладкие снежные поля, что кататься на них одно удовольствие. Вам там понравится, вот увидите!

Я помолчала, потом спросила:

– А как же Сережа?

– Поверьте мне, – голос Михаила звучал печально, – ему гораздо больше понравится кататься с девушками своего возраста.

Я покраснела.

– Я был женат, – также грустно продолжал Михаил, глядя не на меня, а в свою рюмку, – на прелестной девушке, моложе меня на восемнадцать лет. Причем она говорила, что очень меня любит. И мы действительно прожили чудесных пять лет. А потом приехали сюда, и ее увел от меня красавец в модном комбинезоне, ас катания.

– Его звали Вадим? – отчего-то спросила я.

– Не имеет значения, да я и не спрашивал, как его звали, – ответил Михаил. – Эта гора, Чегет, не любит таких людей, как я. Эта гора для нахальных молодых смельчаков, а вы, уж извините, я вижу, тоже не из такой породы.

Я хотела ответить ему что-нибудь резкое, но потом, внезапно посмотрев ему в глаза, поняла, что он, наверное, прав. И в глазах у него стояла такая застывшая боль, что я, сама не зная почему, спросила:

– А дети у вас есть?

– Дочка, – ответил он. – Но бывшая жена и ее новый муж не очень часто позволяют мне с ней видеться.

– Я поеду с вами на Эльбрус, – решительно сказала я. – Такие, как мы, должны помогать друг другу.

Он посмотрел на меня не сказать чтобы с удивлением, а с какой-то мудростью во взгляде, напоминающей мудрость старых животных. Хотя он был еще далеко не стар, я, в сравнении с ним, ощутила себя вдруг сильной и молодой.

Сауна и несколько часов в постели пошли мне на пользу, и, когда на следующий день я объявила Сереже, что еду с Михаилом на Эльбрус, он не расстроился.

– Ну а я тогда покатаюсь с Наташей и Леной. Ты не возражаешь?

– Лена – это та, что в комбинезоне цвета металлик?

– Откуда ты знаешь?

– У меня особый дар угадывать имена. – Я усмехнулась собственной памяти.

Ведь тогда, через два месяца после возвращения с Чегета, я все-таки позвонила Вадиму. Сам он хранил полное молчание. Позвонить ему меня вынудили обстоятельства: выяснилось, что тошнота моя была связана вовсе не с разреженным воздухом, а с другой, физиологической, причиной.

– Знаешь, – сказал он мне, – это очень некстати. Я собираюсь жениться на одной из тех девушек, с которыми мы познакомились тогда, на Чегете. Я думаю, лучше прямо сказать тебе об этом.

Он произнес это, а я еще слышала совсем другие слова. Уверенным и мягким шепотком он уговаривал меня, чтобы я ничего не боялась! Он говорил, что мы сразу поженимся, если что-нибудь будет!

– Ты собираешься жениться на девушке, что была в голубом комбинезоне? – зачем-то спросила я. Вообще-то мне было на нее абсолютно плевать.

– Ты что, подглядываешь за нами? – зло спросил Вадим. – Ты не ошиблась, она была в голубом. Но если ты попробуешь…

– Не бойся, – сказала я и повесила трубку. Больше я не видела Вадима. И он меня не видел. И жизнь, которую я прожила без него, принадлежала только мне, и я в ней была по-своему счастлива. Если бы не нынешняя поездка, я даже не вспомнила бы, что с этим человеком было связано столько трудностей, слез и переживаний. Но, в конце концов, то, что я сейчас приехала сюда с Сережей, свидетельствовало только о том, что я с честью вышла из них.

Михаил уезжал раньше нас на три дня. Оставшееся до его отъезда время я проводила с ним на Эльбрусе. Кататься там оказалось для меня действительно и легче, и приятнее. Казалось, лыжи поворачивали на снежной равнине без всяких усилий с моей стороны, а бугристый выкат к подъемнику не шел ни в какое сравнение с чегетской «трубой». Я даже начала уважать сама себя, тем более что Михаил ни-сколько не кичился своим умением кататься, а просто не развивал большой скорости, стараясь держаться рядом. Мы свободно выписывали синусоиды на снегу, то расходясь, то снова сближаясь, и я наконец поняла всю прелесть катания на больших настоящих горах, а не на подмосковных заячьих горках. Ему не приходило в голову сказать мне: «Посиди в кафе, пока я не накатаюсь». Хотя катался он намного лучше меня. Когда я уставала, мы вместе спускались к подножию, заходили в какое-нибудь кафе. Впрочем, в конце концов мы облюбовали одно тихое и уютное место, пили там глинтвейн и ели плов – необыкновенно вкусный, приготовленный тут же в огромном котле, с барбарисом и чесноком целыми головками. Мы разговаривали: о том о сем, даже о политике, но никогда о прошлом. Я не упоминала о своем знакомстве с Вадимом, он не рассказывал о своей жене. Но наступил последний день перед его отъездом. Как печальны расставания! Как много переживаний с ними связано! За несколько дней я почувствовала, что этот человек стал мне во многом близок, и расстаться с ним с улыбкой, как в тысячах подобных случаев, как в песнях Визбора, мне было бы трудно. Я решила вообще не ехать с ним в последний день на Эльбрус. Да и Сережа стал на меня коситься. Его подружки не отставали от него, но утром он вдруг объявил, что хотел бы сегодня кататься вместе со мной.

Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 57